Смерть Тихого Дона. Роман в 4-х частях
Шрифт:
– Слышь, Семен, а скольки времени у тетки твоей австриец энтот, Мануил, работает?
– неожиданно спрашивает Петька.
– Толком я не знаю, с весны, а что?
– Да то, что за пять-шесть месяцев большая яму повышения вышла.
– Какое повышение?
Ребятишки переглядываются, никто ничего не говорит, только тот же Петька заканчивает разговор решительно и безапеляционно:
– А такая повышения, што выйдет он табе в дядья.
– Что за ерунда, в какие дядья?
– А ты приглядись получшей, вот и сам поймешь. У нас в хуторе народ по-разному говорить зачал.
– Как это - по-разному говорить? Ничего я не понимаю!
– А ты и не понимай, Мануил, энтот понял, што тетке твоей надо.
Петька поднимаемся, домой ему пора, в хозяйстве у них неуправка. Семен решает сходить к Мусе, может быть, она ему что объяснит.
На другой день, когда в полдень все отдыхают, отправляется он на хутор тети Агнюши и находит Мусю в беседке. Сидит она с книжкой в руках и смотрит, не сводя глаз, на амбары. Смотрит туда же и Семен, ничего особенного не видит, но вот открываются вдруг двери одного из них и, поправляя на ходу прическу, выходит на порог тетя Агнюша, она чему-то улыбается, и вдруг, подпрыгнув, бежит через двор к дому и исчезает на кухне. Муся по-прежнему не сводит глаз с амбара, смотрит и он туда же, и видит Эммануила, как, одергивая рубашку и стряхивая пыль с брюк, появляется тот в дверях. Что они, когда весь хутор отдыхает, вздумали в амбаре делать? Быстро и неслышно подкравшись к Мусе, трогает он ее за плечо поднятой с земли хворостинкой:
– Фу, как напугал! Что ты тут шляешься?
– сердится она.
– Вовсе я не шляюсь, я так, к тебе зашел, посмотреть...
– Что посмотреть?
– Да всех вас, где Валя и Шура?
– А я почем знаю.
– Ты что такая сердитая?
– Семен нерешительно садится рядом с Мусей.
– И вовсе я не сердитая, это так...
– Только так? Ну хорошо. Слышь, Муся, я в Разуваев ходил...
– Ты туда чуть не каждый день мотаешься.
– Однако у тебя и разговор, то шляешься, то мотаешься. Где это ты научилась?
– Тут всему научишься.
Опустив голову, вертит она в руках книгу.
– Что у тебя за книга?
– Хорошая.
Семен встает. Что с этой злюкой зря время терять.
– Я пошел, а ты сиди и злись дальше.
Лицо Муси меняемся. Ясно видно, что вот-вот она заплачет. Знает что-то, да сказать не хочет, не решается. Положив ей руку на плечо, спрашивает он ее совсем тихо:
– В чем дело, Муся, что с тобой?
Опустив совсем низко голову, отвечает она еще тише:
– Я из дома убегу.
– Почему? Куда убежишь?
– Куда глаза глядят.
– Да скажи же мне, что тут творится?
Муся долго молчит, тяжело дышит:
– Видел маму и этого...
– Ну видел, так что же?
– Господи, какой ты глупый! Да ведь вся наша прислуга, все рабочие об этом говорят.
– О чем говорят?
Слова Муси можно, скорее, угадать, чем разобрать:
– Что поженятся они, и еще всякие гадости рассказывают!
– Не надо, не надо, не плачь...
– Как ей не стыдно! Уйду я отсюда, такой мне мамы не надо. И Шура, и Валя уйдут, мы уже договорились, - опустив голову на руки, Муся судорожно плачет.
– Да куда же вы уйдете?
– А вон, в Середний Колок. Построим там землянку и будем в ней жить, вот! Поможешь нам землянку строить?
– Конечно же, помогу!
– Подожди-ка меня одну минутку.
Муся исчезает. Боже мой, не сошла ли тетя с ума? Зачем ей этот австриец? Они там в наших стреляют, они брата Аристарха убили, а она с ним в амбар ходит...
В беседку вбегают Муся, Шура и Валя. Быстро о всём переговорив, решают они строить землянку завтра. Семен приведет в помощь Мишку. Лопатки у них есть. И топор захватят. Когда собирается Семен уходить, Муся шепчет ему:
– Я ее ненавижу, видеть ее не могу!
Только Валя все время молчал, кивал лишь головой, когда его о чем-либо спрашивали, но, судя по выражению его лица, покинет он родительский дом свой без тени сожаления.
Место для землянки выбрали на другой день очень быстро. В самом дальнем уголку леса, почти у речки, под высокими осинами.
Дома сказали, что идут ловить рыбу. Гувернантка летом детей не мучит, лежит целыми днями где-нибудь под деревьями, ест конфеты и читает свои романы французские. Вот и чудесно.
Вечером, страшно усталые, возвращаются все по домам, а наутро собираются снова. Основная тяжесть работы падает на Мишку, он так умело орудует лопатой, что никто с ним сравняться не может. А Муся и Шура натерли такие мозоли, что сидят в траве и плачут. К вечеру второго дня землянка вырыта. Завтра - крышу делать.
На третий день рубят и таскают талы, режут камыш. Мишка притащил две деревяки для сох и начал их прилаживать. И так, лишь к обеду, заметили исчезновение Вали. Поискали его, покликали, и собрались в землянке на военный совет.
– Эй, вы, робинзоны, а ну-ка, вылезай!
Это определенно голос отца. Как он узнал?
Отец не один - с ним Никита-мельник. Тут же пасется запряженный в дрожки Карий. Отец оглядывает землянку хозяйским глазом, обходит ее вокруг, смотрит на Микиту и кивает головой:
– Что ж, работа неплохая. А ну-ка, собирай хабур-чабур, айда домой.
Собрав лопатки и топоры, крайне смущенные, рассаживаются заговорщики на дрожках. Муся, быстро склонившись к Семену, шепчет едва слышно:
– Это Валька всех нас выдал!
На балконе стоит тетя Агнюша с красными от слёз глазами. Рядом с ней смотрящий в землю Валька-предатель. Взяв Мусю и Шуру за руки, молча уводит она их в дом. Валя на мгновение останавливается возле Семена и говорит в сторону:
– И вовсе Мануил не плохой. Я с ним всегда верхом езжу. Мне его жалко... вот...