Смерть – только начало
Шрифт:
– А кто сейчас выходил? – охранник нахмурился, припоминая, потом лицо его просветлело. – А, вы имеете в виду Керри Игрейн! Она и вправду прелестная девушка, но мисс Игрейн не врач, она – пациентка доктора Джина Уорнесса…
Может быть, он говорил и еще что-то, но слух на какое-то время отказал Скаю. Фамилия Керри – Игрейн? Может быть, даже Кристен Игрейн? Ведь он так и не узнал ее полного имени, опрометчиво рассудив, что для любви анкетные данные не обязательны.
Напряженно прищурившись, Скай смотрел, как охранник открывает рот, шлепает губами, но не слышал ни единого звука, производимого ими. Бог наказал его глухотой за его преступление. Но, скорее всего, это было следствием пережитого шока.
А, может, произошла ошибка, и все еще наладится? Игрейн – типично шотландская фамилия, не одна Керри носит ее. Наверное, есть другая Кристен Игрейн… Но она не живет в Хелмсдейле, не оперировалась в центре трансплантологии, и Палома не была ее донором. Сердце Паломы, нежное, любящее, досталось Керри. Не случайно он полюбил ее с первого взгляда…
– …там произошла такая история, что по ней впору сериалы снимать, – говорил охранник, довольный, что заполучил благодарного слушателя. – У мисс Керри была мать, которая тоже болела по сердечной части. А операцию могли сделать только одной, но миссис Кристен ничего не сказала дочке, что умрет без операции, и привезла ее сюда.
– Она умерла? – услышал Скай словно со стороны чужой, изломанный голос.
– Через пару месяцев, – вздохнул охранник.
– И мать, и дочь звали одинаково – Кристен Игрейн?
– Не совсем так, – мужчина не удивился его вопросу. Всегда хочется знать как можно больше об объекте своего интереса.
– Кристен – это мать, а у мисс Керри полное имя – Керстен. Имена звучат вроде похоже, но Керстен – это другое имя.
– Значит, операцию на сердце сделали Керстен, а мать умерла?
– Точно так. Миссис Кристен пожертвовала собой, так сказать. А это значит, – охранник неожиданно с чувством хмыкнул, – что у вас не будет тещи, мистер Эванс, если вы вдруг доведете мисс Керри до алтаря.
– Я попытаюсь, – все еще испытывая заложенность в ушах, как от резкого подъема на высоту, Скай улыбнулся.
Они обменялись еще парой фраз, и Скай "вспомнил" о назначенной встрече с врачом, которая и привела его сегодня в госпиталь. Он просидел минут пятнадцать в комнате для посещений, пытаясь правильно уложить все пазлы в мозаику. Но мысли упрямо возвращались к тому террору, что он устроил Керри, принимая ее за Кристен Игрейн. Которая тоже не была ни в чем виновата.
Скайлер Уидден чувствовал себя так, словно проснулся после тяжелой, мучительной болезни, но это пробуждение не принесло никакого облегчения, так он был слаб, растерян и… напуган. Напуган тем, что едва не погубил любимую им девушку, единственную драгоценность, которая у него была. Ее любовь напоминала цветок на рассвете, лучи восходящего солнца, вырывающиеся из-под толщи вод и окрашивающие океанские волны в самые невероятные цвета. Она была таким же чудом, как слезы младенца, жемчужинами скатывающиеся в подставленные ладошки. Он потеряет ее, это всего лишь вопрос времени.
Скаю хватило сорока минут, чтобы встретиться и тщательно всё обсудить с доктором Джином Уорнессом. Хирург немного поудивлялся по поводу того, что ничего не слышал от Керстен Игрейн о наличии у нее жениха, но в конце концов одобрил все планы мистера Ровера в отношении мисс Игрейн, снабдил Ская кучей предписаний и взял клятву раз в три месяца привозить Керри в Инвернесс для осмотра.
Вооруженный благословением доктора, Скай отправился в обратный путь. Как он ни спешил, но въехал в Хелмсдейл после наступления темноты и, не заезжая к себе, свернул к знакомому дому на Аллисон-роад. Изъеденное тревогой воображение подсовывало ему все более и более живые картинки: напуганная темнотой и маньяком, притаившимся в саду, Керри прячется в доме и ярко зажигает во всех комнатах свет… забивает досками изнутри окна и двери… или плачет, свернувшись комочком под одеялом… Ее больное сердце может этого не выдержать, и виноват будет только он, Скай.
Промчавшись через темный сад по скользкой дорожке, Уидден с такой силой заколотил во входную дверь, что, если Керри не умерла от ужаса при виде его "сюрприза", оставленного в доме, она имела все шансы сделать это сейчас. Скай постучал еще энергичнее и закричал одновременно:
– Керри, не бойся, это я, Скай! Керри!
Спустя пять или шесть минут, показавшимися ему бесконечными, за дверью послышались осторожные шаги. В щель вырвался острый луч электрического света и показались темные перепуганные глаза.
– Скай? – прошептала чуть слышно девушка. Сил открыть дверь до конца у нее не оставалось.
Скай толчком сделал это за нее, ворвался в прихожую и подхватил Керри Игрейн прежде, чем она сползла на ослабевших ногах на пол. Весила она меньше, чем птичка, кости выступали даже в тех местах, где они не должны быть видны у женщины. "Как же она измучилась!" – с тревогой подумал Скай, глядя на зеленовато-бледное лицо, обескровленные губы, круги под глазами. Он мог убить ее, но, слава Создателю, всё обошлось. Теперь Скайлер Уидден будет исправлять содеянное им.
– Давай, пойдем в комнату, моя дорогая, – легко подняв Керри на руки, Скай перенес ее в гостиную и уложил на диван, обтянутый вытершейся и даже порванной в некоторых местах материей. Керри держалась за его шею обеими руками и отказывалась отпустить, даже оказавшись в безопасности комнаты.
– Я ненавижу грозу, – Керри заплакала, дрожа всем телом. – Она скоро начнется – чувствуешь, как потрескивает воздух?
– Не волнуйся, я буду рядом, – Скаю так же не хотелось отпускать ее рук, как и ей – расставаться с ним.
– Хорошо, – мисс Игрейн бледно улыбнулась. – Мне с тобой спокойно. Я люблю тебя, – она произнесла эти слова невинно, как ребенок, которого отец целует в лоб на ночь.
Скай сжал зубы, закрыл глаза… и решился. Медлить было нельзя.
– Керри, у меня есть к тебе серьезный разговор. Это даже не предложение. Я хочу, чтобы ты уехала со мной.
Ресницы Керри затрепетали, как крылья бабочки, и это совсем не выглядело театральным жестом.
– Зачем мне переезжать в твой дом, Скай? Гроза скоро начнется и так же скоро закончится. Это всего лишь одна ночь.