Смерть в Киеве
Шрифт:
Но все эти пути остались где-то позади, князь Юрий вел свой поход в стороне от всех привычных направлений передвижения, в обход больших селений, возникших на концах коротких переволок из одного притока междуречья к другому, он решил пробиться в самые дальние дебри лесного края, они ехали изо дня в день, ехали лунными ночами, ночевали в селах то княжеских, то боярских, иногда и у костров в лесу, потому что не встречали людских жилищ, казалось, что земля эта испокон веков лежит в неприкосновенности, а если и заносила сюда судьба человека, то исчезал он безвозвратно, не оставив после себя никакого следа, разве лишь только потемневшие копны сена на бывших лугах возле речек, но не близостью людской веяло от этих копен, а давней грустью и холодной безнадежностью, ибо никогда не знаешь, кто косит это сено, кто складывает в копны, не знаешь и не отгадаешь, и копны стоят вечно, словно поставленные духами в пустынных снежных долинах, среди безлюдья под холодной зимней луной, и только кони, наверное, знают тайну этих притаившихся копен, когда открывается рост травы летом и речь быстротекущей воды, которая всегда течет в дальнюю даль, а куда и зачем - кто же об этом ведает? Быть может, не ведают даже кони?
В бесконечных изнурительных странствиях своих наткнулись они на необычайное селение. Собственно, и не одно, а сразу три селища, соединенные тремя дорогами - нижней, средней и верхней, которые соответственно вели к расположенным на разных уровнях над рекою поселениям, сходясь в долине, заставленной точно такими же копнами слежавшегося сена, какие случались во многих других равнинах, где не слышно было даже людского духа.
Долгорукий, считая селище мерянским, послал вперед гонцов для расспроса, однако они возвратились с известием, что село русское, но ничейное.
– Как это ничейное?
– удивился Юрий.
– Ничейное, вацьо, - развел руками княжеский растаптыватель сапог, который тоже ездил разузнавать, ибо старался опередить своего князя всюду, чтобы предостеречь от возможной опасности или же от неприятностей.
– А люди там есть?
– Есть.
– Тогда пускай подвойские скачут вперед и созывают люд.
Сам князь тем временем повел своих людей на равнину возле нижнего селища, надеясь, что люд выйдет ему навстречу.
Однако напрасно носились подвойские, громко покрикивая возле крепких запертых ворот, чтобы люд выходил приветствовать великого князя. Нижнее селище словно вымерло, и, если бы не дым, стлавшийся от дворов, достигая равнин, где столпились чужие всадники, можно было бы принять эти жилища за прибежища бестелесных лесных духов, тех самых, которые расставляли сено по далеким речным долинам.
– Негоже князю стоять внизу, словно нищему!
– гневно воскликнул князь Андрей.
– Поедем в верхнее селище! Неведомо, какое тут племя проживает, да видно, что взяли они нрав свой от древних племен: слушаются лишь тех, кто над ними, кто в селении верхнем.
И поход с громкими криками проскакал через нижнее и среднее селища, по извилистой дороге прошел на самый верх; но и здесь царила пустота, как ни ревели княжеские подвойские, помогая себе дутьем в большие рога и тоненькие визгливые дудочки из бузины, на звук которых всегда охотно откликаются женщины, и если даже не отваживаются выйти за ограду сами, то, по крайней мере, выталкивают мужчин, чтобы те узнали, что там и как, а уж потом дали знать и своим повелительницам.
Наконец на одной из улиц началось движение, - несколько мужчин, собранных в плотную группу, медленно продвигались навстречу князьям, шли пешие, без коней, тут вообще ни у кого не было коней, а может, они просто не хотели их показывать. Долгорукий, кинув повод своего коня стремянному, спешился, выступил вперед, к нему присоединился князь Андрей. Дулеб тоже встал за князем в бессознательном стремлении как-то уравновесить эти две неодинаковой силы и значения человеческие группы, ибо за одной не было ничего, кроме притаившихся, беззащитных, в сущности, жилищ, а за другой стояла железная разбойничья сила, которая могла бы разметать и уничтожить все вокруг при одном лишь движении княжеского пальца.
Группу жителей возглавлял высокий седобородый великан в тяжелом тулупе, в черной медвежьей шапке, с толстенной палкой в руке - такая палка могла бы, в случае необходимости, служить и оружием, хотя старик не похож был на тех, кто стремится к драке, что-то было в нем мирное и домашнее: и в том, как ступал, и как разглаживал бороду, прежде чем молвить слово к прибывшим, и в спокойном взгляде глубоких глаз из-под кустистых седых бровей.
Старик остановился перед Долгоруким и смотрел на него молча, не склонил головы, не поклонился, и никто из его спутников не кланялся.
– Князь перед вами!
– крикнул князь Андрей.
– Кланяться надобно!
– Вы приехали, вы и кланяйтесь, - неожиданно молодым голосом отрезал дед.
– Кто такие?
– спокойно спросил Долгорукий.
– Люди. Разве не видно?
– Чьи люди?
– Чьими могут быть люди? Ничьи. Сами свои.
– Боярин у вас есть?
– Нет и не надобно.
– А князь?
– И про князя не слыхивали.
– Что же вы слыхали? Киев знаете? Суздаль?
– Никто не знает. Разве лишь я, потому как самый старший. Но и это зависит от потребности.
– То есть как?
– немало удивился Долгорукий.
– А вот так. Ежели была бы потребность, мог бы рассказать детям или внукам про Киев или Суздаль. Но потребности такой нет.
– Бога хоть знаешь?
– снова не выдержал князь Андрей.
– Может, и знаем, но своего. Каков он где-то, нам нет до этого дела.
– Знаете хоть, что русские?
– полюбопытствовал Долгорукий.
– Это знаем.
– Зовешься как? Я - Долгая Рука. Юрий, ежели слыхал.
– Может, и слыхал. Я - Кибец. И сёла наши - тоже Кибцы.
– Я - князь над русскими. Другие племена тоже признают мою власть. Добровольно, без принуждения признают.
– Ты, княже, пришел и уйдешь, а мы останемся на этой земле. Сами ее нашли, засеяли нивки и добываем зверя без тебя, так зачем же ты нам?
– Защищать вас должен от нападений чужинских.
– Сами и защитимся. Бежать не станем ни перед кем, ибо землю не понесешь с собой и нивку засеянную. Скотину можно загнать в лес, мед, скоры и зерно спрятать, а сам никуда не денешься, суждено оставаться на своей земле, хотя бы и умереть должен на ней. Окромя того, на малое село малая и сила может пойти, а от нее мы отобьемся. Великая же сила идет всегда стороной, точно так же как великое счастье всегда идет мимо бедного человека.
– А ежели велю забрать у вас добро и сжечь ваше селище?
– с напускной грозностью насупился Долгорукий.
– Тогда ты не князь, а простой грабитель, хотя, по правде говоря, не каждому дано различить, где тот, а где другой.
– Так и подмывает меня взять лук!
– угрожающе пробормотал князь Андрей, но у старика, видно, был острый слух, он услышал слова князя и не замедлил с ответом, приправив его надлежащей улыбкой, хотя и скрытой в густой бороде, но достаточно выразительной, чтобы ее заметили те, с кем он разговаривал: