Смерть в ритме танго
Шрифт:
– Скажите, вы у себя в квартире убираетесь самостоятельно?
– Я что, похож на идиота? – усмехнулся Соловьев. – У меня домработница есть. Приходит по вторникам и пятницам.
– Кто еще к вам приходит?
– Да вроде никто. Ключи были у Богдана, у домработницы есть ключи. У меня естественно.
Кирилл глубоко задумался. Домработница очень интересовала его. Взяв у Соловьева ее телефон, Кирилл уставился на задумчиво черкавшего на бумаге Эдуарда.
– У вас есть какие-то подозрения? – быстро спросил Кирилл. Соловьев пожал плечами, но глаза смотрели хитро, словно у плакатного Ленина.
– Может быть, стоит спросить у той, кто оказался на месте преступления первой?
Первой на месте преступления оказалась Милена…
Слова, слова, слова… Общаясь с людьми, более или менее хорошо знакомыми с Богданом Тихомировым, Кирилл с ужасом понимал, что его голова вот-вот распухнет и лопнет от количества столь противоречивой информации, от множества разных людей, которые считали своим долгом поговорить с милицией, и еще большего количества людей, не желавших с упомянутой милицией разговаривать.
Женя Пономарев, белобрысый тощенький мальчик лет восемнадцати, в нелепых блестящих брюках и неоновой рубашке, беспрестанно всхлипывал и шумно вытирал нос. То, что какое-то время они с Богданом были любовниками, он даже не пытался скрыть.
– Он был таким милым, – пробулькал Женя. – Я тогда только-только пришел в модельный бизнес и сразу обратил на него внимание. Он был… таким царственным, таким неземным. Я тогда подумал, что подобные люди не снисходят до нас, простых смертных…
Кирилл слушал молча, время от времени передергиваясь. Как и всякому нормальному мужчине, выслушивать подобные признания ему было противно. Кроме того, Женя выражался столь вычурно, что у Кирилла создавалось впечатление, что юный педераст все-таки наигрывает трагизм. Правда, из глаз Пономарева лились самые настоящие слезы…
– Вы были его последним любовником? – осведомился Кирилл. Женя дернулся, как будто от удара.
– Любовником… Как это грубо звучит… Я предпочитаю выражение «бой-френд»… Да, до того момента, как он опустился до этого борова Соловьева, мы были вместе. А потом он меня бросил… Но вы не подумайте, все было интеллигентно…
– Что значит – интеллигентно?
– Без скандала. Мы не ругались, не выясняли отношения. Богдан, знаете ли, умел расставить все точки над «и». После таких разговоров выяснять отношения с ним было лишним.
Женя вдруг судорожно всхлипнул, с отвращением посмотрел на мокрый насквозь платок, а потом махнул рукой и вытер нос рукой.
– А где были вы на момент убийства, – дружелюбно осведомился Кирилл. Однако Женя либо был слишком умен и не попался в коварную ловушку, либо просто не имел к делу отношения.
– А когда оно произошло точно? – деловито поинтересовался он.
– В ночь с шестнадцатого на семнадцатое, примерно в два часа ночи.
Женя поморщился.
– Шестнадцатого мы с компанией поехали на дачу к одному из моих приятелей, но там я с ними разругался, и решил вернуться домой. Машины у меня нет, поэтому добирался я долго, ловил частников. Останавливаться никто не хотел. Довольно приличный кусок дороги я прошел пешком, потом остановил машину и доехал до дома. В квартиру я вошел где-то около четырех утра.
– Номер машины помните?
Женя криво усмехнулся.
– Я даже не помню, что это за машина было. Помню, что красная и отечественная. Внутри пахло рыбой.
Кирилл вздохнул. Фантомная машина красного цвета, пахнущая рыбой. Не слишком хорошая примета. Отыскать ее будет невозможно. Можно попросить коллег из ГАИ, чтобы те покопались в своих записях: не был ли остановлен ими автомобиль красного цвета в указанное время, можно дать объявление в газету, но шансов было немного.
– Скажите, Евгений, а враги у Богдана были? – мягко поинтересовался Кирилл. Женя с готовностью кивнул.
– К несчастью, очень много. В нашем агентстве ему многие завидовали. А вот двое – Данька Холодов и Вовка Смурых просто ненавидели. Они частенько говорили, что охотно придушили бы его. Я Богдану говорил, а он все смеялся, говорил, что кишка у них тонка. Он ведь таким добрым был, всем все прощал…
– Почему же они его ненавидели?
– Ну, знаете, как это в нашей среде бывает. Богдан лучше проявил себя на кастинге, и потом он же довольно раскрученный был. Его всюду приглашали. И вот он как-то отбил у обоих этих козлов контракты на кругленькую сумму.
– Специально?
– Да что вы! Не он же решает такие вещи, а сами заказчики. А те просто взбесились. Я слышал, как они разговаривали между собой, что, мол, таких, как Богдан, убивать надо.
Кирилл записал на бумажке названные фамилии и попросил Женю вспомнить номера телефонов Смурых и Холодова. Тот смутился и покачал головой. Телефонов он не знал.
Впрочем, долго искать упомянутых молодчиков не пришлось. Он работали в том же модельном агентстве, что и Пономарев с Тихомировым. Кирилл решил не посылать им повестку, а явиться лично, поскольку на следующий день ожидался приезд комиссии из главка. Сидеть в кабинете и нарываться на неприятности не хотелось.
Поймать домработницу Соловьева оказалось проще простого. Клавдия Филипповна Суслова охотно приняла милиционера у себя дома и даже расщедрилась на чай с вафельным тортиком. Кирилл, у которого во рту с утра не было маковой росинки, охотно принял ее предложение испить чайку.
– Клавдия Филипповна, скажите, когда вы в последний раз проводили генеральную уборку в квартире хозяина?
Суслова встревожилась, но быстро взяла себя в руки. Только пальцы нервно хрустели.
– А что, пропало что-нибудь? – всполошено спросила она.
– Пропало. Но дело не в этом. Скажите, когда вы в последний раз убирались?
– Дак в пятницу, как обычно, – слегка возмущенно ответила Суслова. – А что пропало то?
– Когда вы убирались, вы отовсюду пыль вытирали? – осведомился Кирилл, проигнорировав ее вопрос.
– Разумеется, – возмущенно ответила Клавдия Филипповна. – Я на совесть убираюсь, не то, что нынешние вертихвостки, раз-два тряпкой, и готово… а я сперва пыль вытру…
– Я в этом уверен, – прервал Кирилл. – Скажите, когда вы в последний раз убирали, вы применяли бытовую химию? Полироль, моющие средства?