Смертельное танго
Шрифт:
— Постоянно.
— Постоянно?! Ты хочешь сказать, что ради какой-то там призрачной перспективы я должен изо дня в день истязать себя?! А есть ли смысл?
Селена заправила за ухо длинную челку, сказала жестко:
— Мы уже решили, что никто никому ничего не должен. Тебе не нужны призрачные перспективы? Ну что же, это твое право.
Ему вдруг стало очень обидно за эту ее холодную отстраненность. Обидно понимать, что ты не друг, а всего лишь подопытный кролик.
— Так зачем же ты со мной возишься, если никто никому ничего не должен?
— А у меня есть долг, — она вдруг улыбнулась.
— Ага, клятва Гиппократа и прочая ерунда…
— Клятва Гиппократа — это не ерунда, но у меня есть еще один долг. Однажды ты меня спас от пиявок.
— От кого я тебя спас?!
Селена покраснела, а ее разноцветные глаза от смущения засветились ярким, ну точно неоновым, светом.
— От пиявок. Я их боюсь до ужаса, а ты перенес меня через речку.
Даниле понадобилось время, чтобы вспомнить этот свой подвиг, таким незначительным и таким детским он был.
— О да! Это действительно неоплатный долг! Шутишь, Селена?
— Не шучу. Я очень ответственная.
— Я бы даже сказал, гиперответственная.
— Ну, так что ты решил?
— Насчет чего?
— Насчет призрачных перспектив.
— А прогресс действительно не стоит на месте?
— Честное пионерское.
— Тогда я, пожалуй, попробую. Кстати, в твоем списке панацей нет иглоукалывания.
— Ну, это само собой.
— А что будет, когда меня выпишут?
— Мы что-нибудь придумаем.
— А если дома боль вернется?
— Не вернется.
— Откуда такая уверенность?
— Я за этим прослежу.
— Значит ли это, что ты будешь меня навещать? — От этого простого, в общем-то, вопроса спина вдруг покрылась испариной. Точно от ответа Селены зависела его дальнейшая жизнь.
— Буду, если ты не станешь возражать, — сказала она и отвернулась.
Конечно, он не станет возражать! Эта девочка стала едва ли не единственным человеком, в обществе которого он чувствовал себя относительно комфортно. Селена врач, а врачи проще смотрят на многие вещи. К тому же она видела его историю болезни, знает все его диагнозы. Знает, на что еще способно его тело и на что больше никогда не будет способно. С ней можно оставаться самим собой…
Селена волновалась так, словно собиралась не просто в гости, а на романтическое свидание. Данила выписался больше двух месяцев назад. Выписался и пропал. Она оставила ему номер своего мобильного, но он так и не позвонил. Можно было позвонить самой, напомнить о своем существовании, но Селена не решалась. Кто она такая, чтобы навязываться? Вдруг Данила о ней уже и думать забыл?
Оказывается, не забыл, позвонил тогда, когда она уже почти перестала надеяться.
— Привет! — Телефон искажал голос. Если бы не имя, высветившееся на дисплее, Селена не узнала бы звонившего.
— Привет! — Ее собственный голос дрогнул от радости. — Как твои дела?
— Нормально. Вот, решил узнать, не забыла ли ты о своих обязательствах.
— Не забыла. — Селена переложила трубку в другую руку, вытерла вспотевшую ладонь о джинсы.
— Тогда, может быть, заглянешь ко мне в гости?
— Когда? — Конечно, она заглянет! Как можно отказываться, когда все эти долгие недели только о том и мечтала?!
— В субботу, часам к пяти вечера. Приедешь?
— Приеду.
— Тогда записывай адрес…
Селена спрятала записную книжку в карман, невесело улыбнулась. Ну вот, она идет в гости к Оборотню! Могла ли она о таком мечтать? Если бы Данила не стал инвалидом, у нее не было бы ни единого шанса. Впрочем, шансов и сейчас нет, лишь зыбкая надежда на то, что он впустит ее в свою жизнь в качестве личного врача, в лучшем случае — друга…
Данила жил в хорошем районе — тихом, уютном, всего в нескольких минутах ходьбы от метро. Дверь открылась сразу, не успела Селена нажать на кнопку звонка.
— Привет! А я увидел тебя в окошко! Извини, встретить не успел! — Он с отчаянной многозначительностью похлопал себя по коленям.
У него была очень хорошая и очень дорогая инвалидная коляска: стильный дизайн, электропривод, уйма всяких дополнительных опций.
— Классная штука. — Селена кивнула на коляску.
— Да, неплохая. — Данила улыбнулся. — Тут есть даже вертикализатор. Теперь могу без посторонней помощи дотягиваться до верхних полок на кухне. Очень удобно! — Он снова улыбнулся, но совсем невесело, а потом торопливо, даже как-то суетливо добавил: — Да ты не стой на пороге! Раздевайся, проходи! Покажу, как я тут устроился. Хорошо, что ты пришла, а то совсем я одичал за последнее время.
— А что ж так долго не звонил? — Селена сбросила сапоги, пристроила куртку на вешалку.
— Да вот, переоборудовал свою берлогу. Оказалось, что мне теперь в ней не слишком удобно. Пришлось порожки убирать, дверные проемы расширять, в ванной специальные поручни устанавливать. Зато теперь уже лучше стало, теперь можно жить…
С ее Оборотнем что-то было не так. С каждой минутой Селена убеждалась в этом все больше и больше. Эта несвойственная ему разговорчивость и суетливость… Эта немотивированная жизнерадостность…
— Что ты принимаешь, Алексеев? — спросила она.
— Не понял? — Он улыбнулся растерянно и одновременно виновато.
— Я спрашиваю, какую дрянь ты принимаешь? — повторила она. — Что это: крэк, кокаин, кислота?
— Все намного прозаичнее, детка! — Его улыбка померкла. — Это виски.
— Зачем?..
— Хочешь кофе?
— Я не люблю кофе.
— Тогда чай…
— Данила, зачем ты это делаешь?
— Значит, я пока заварю нам чай, а ты тут осмотрись. — Он развернул коляску, покатился в сторону кухни.