Смертельные инвестиции
Шрифт:
Галстук упал на спинку стула и соскользнул на подушку.
Конечно, ему она ничего не сделает!
На глазах у Гунарстранны в квартире соседей напротив погас свет. По мокрой улице, поднимая фонтаны брызг, мчалось такси. Какой-нибудь гуляка спешил в ночной клуб. Гунарстранна пытался разобраться со своими мыслями.
Он расстегнул рубашку, направился к кровати. И тут зазвонил телефон. Гунарстранна тяжело вздохнул и снова начал застегиваться. Ничего, подождут… Если звонят ночью, значит, дело важное.
Глава 38
Сначала
Ева-Бритт крепко спала, не обращая внимания на резкие, пронзительные звонки. В полумраке выделялись лишь ее светлые волосы и темные соски.
Он подполз к телефону, схватил трубку и тут же снова бросил ее. Растянулся на спине.
Наконец-то стало тихо. Из приоткрытого окна в комнату влетал легкий ветерок, приятно освежал. Сладко пахло ее духами. Ему еще повезло: он выпил всего стакан самогона… Проклятый Гундер! Вечно впаривает Еве-Бритт бутылки со своим пойлом. Как правило, она выливала содержимое в раковину, а вчера почему-то оставила. Когда они вернулись домой, он по глупости решил попробовать…
Она перевернулась на другой бок. Ее зад в форме сердца улыбался ему. Он погладил ее по бедру. Она пошевелилась и что-то пробормотала из своего далека. Он осторожно укрыл их обоих одеялом и устроился поудобнее, собираясь спать дальше.
Телефон зазвонил снова.
Фрёлик широко открыл глаза и уставился в темноту. Осмотрел щель между матрасом и деревянным каркасом сломанной кровати. Ему пришлось встать на колени. Он схватил трубку. Услышав треск помех, понял, что босс звонит ему по мобильному. От скрипучего голоса Гунарстранны его передернуло.
– Ты в курсе, что сейчас ночь? – заплетающимся языком прошептал он, прикрыв микрофон рукой.
– Да, – затрещало на том конце линии. – Одевайся!
Он с трудом прислонился к каркасу кровати. Странно все-таки спать на полу… И больно! Он перекатился на бок. Проклятый телефон! И надо же было позвонить в такой час! Какого дьявола он его не выключил на ночь?
Он медленно встал на ноги. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось куда-то ехать. Все мысли будто спрятались – как черепаха в панцирь. Сам себе не веря, он сделал первый шаг. Ужасно кружилась голова. Хорошо, хоть не тошнило. Во рту – как будто смесь пивного перегара, чеснока и рождественского торта.
Спотыкаясь, он побрел в ванную. Кое-как умылся. Голова раскалывалась… Он почистил зубы, дохнул себе на ладонь. Не упал в обморок – уже хорошо. Оделся, вышел на кухню, написал записку Еве-Бритт на бумажном пакете с хлебом. Оторвал край пакета с запиской. Осторожно вернулся в спальню.
Она лежала на матрасе, рядом со сломанной кроватью. Лежала на боку, свернувшись калачиком и снова сбросив одеяло. Он увидел темные соски, гладкий живот, кустик темных волос в паху.
«И даже за сверхурочные мне не заплатят!» – с горечью подумал он. Сложил записку пополам и поставил на прикроватную тумбочку у телефона, как палатку. Вышел, тихо закрыл за собой дверь.
Когда он стал спускаться по лестнице, голова закружилась сильнее. На улице шел дождь. Он ненадолго остановился перед тем, как отпереть машину. Посмотрел на часы. Без четверти три. Безжалостно прогнал угрызения совести. Сунул в рот две пластинки жвачки, которую нашел в кармане. На вкус она оказалась как бумага.
Машина рванула по кольцевой дороге. Была ночь, шел дождь. Ритмично работали «дворники». В мокром асфальте отражались дома. Он включил радио. Сначала что-то говорил хриплый женский голос. Потом Джо Кокер запел «Наступает ночь». Как всегда, от соло на гитаре по спине бежали мурашки. На перекрестке с пустой Ханс-Нильсен-Хёугес-гате он проехал на желтый. Какая-то блондинка обнималась с парнем в телефонной будке на углу с Сандакервей. Наверное, снаружи холодно. Середина апреля. Под дождем свет казался приглушенным, почти оранжевым.
Франк подъехал к стоянке такси на Адвокат-Делис-пласс и остановился. Вышел из машины, вдохнул свежий воздух. В месте разворота блеснул бордюр, в свете из витрины ювелирного магазина все переливалось огнями.
У него заныли зубы, и он выплюнул жвачку в мусорный бак – благо нашелся неподалеку. Навстречу ему по Бергенсгата брела сутулая фигура – Гунарстранна. Без зонтика, в мокром плаще. Серая ткань на плечах потемнела.
– Лучше ты веди, – сказал Франк вместо приветствия и пересел на пассажирское сиденье.
На перекрестке с Арендалсгата Гунарстранна остановился на красный свет. Франк зевнул во весь рот, даже не подумав прикрыться. Гунарстранна мрачно покосился на него.
– Вчера вечером ты вроде был на задании!
– В таких местах невозможно по четыре-пять часов пить только кофе!
– Но нельзя же так распускаться! От тебя воняет блевотиной.
– Поэтому я и попросил тебя сесть за руль.
– Удалось тебе что-нибудь выяснить?
– Зеленый! – Франк ткнул пальцем в светофор.
Инспектор нажал на газ; машина рванула вперед.
– Я видел Энгельсвикена.
Гунарстранна молчал.
– Шелковый костюм, итальянские туфли. Пьян был в стельку… Мы познакомились в туалете.
– Ты с ним говорил?
– Немного. Он хвастал, что оттрахал ее.
– Кого?
– Рейдун. На самом деле больше он ничего не сказал.
– Совсем ничего?
– Он разорался. Спросил, какого дьявола полицейские преследуют его даже в туалете. – Франк вздохнул. – Он ввалился в ресторан уже навеселе. Присоединился к группе молодых прожигателей жизни – наверное, знакомых. За столиком сидели два парня и две девицы; они страшно обрадовались, когда увидели его на пороге. Он буквально поливал их шампанским… – Фрёлик зевнул и продолжал: – Лицо у него было потное, он постоянно что-то выкрикивал и размахивал руками… Тащил девиц танцевать. К одной попытался полезть под юбку у всех на виду.