Смертельные змеи
Шрифт:
Он оказался в белой палате, такой бледный, такой неправильно слабый… Она говорила ему, что скоро ему станет лучше. Он говорил ей, что скоро уедет отсюда. И оба понимали, что это вряд ли сбудется.
Она почти не отходила от него. У Эрика было много друзей, его устроили в одиночную палату, в которой хватало места для гостей. Был там и диванчик, на котором коротала ночи Александра. Она будто надеялась, что сумеет отпугнуть смерть, что пока она рядом, ничего плохого не случится.
Эрик
– Я виноват перед тобой, – тихо сказал он. Аппараты, поддерживавшие в нем жизнь, звучали громче, чем его голос. – И я хотел бы это исправить, но уже не успею… Поэтому я могу лишь надеяться, что ты простишь меня несмотря ни на что.
– О чем ты? – поразилась Александра. – Ты ни в чем не виноват! Ты меня спас! Ты прекрасно знаешь, что без твоего вмешательства судья пристрелил бы меня, как собаку, и закопал труп в общей могиле.
– Да… в том случае я был прав, а дальше – нет. Ты была травмирована. Ты нуждалась в помощи.
С этим не поспоришь. За те два года, что она провела в плену, Александра прошла через настоящий ад. После такого недостаточно одной лишь силы духа, чтобы просто не сойти с ума. Она была покалечена, она была, в некотором смысле, больна… Но ведь именно Эрик не дал ей окончательно слететь с катушек!
– Ты вылечил меня, – уверенно заявила Александра. – Ты помог мне вернуться к жизни, ты заботился обо мне!
– Я тоже в это верил до последнего. Если я могу хоть чем-то себя оправдать, то только этим. И тем, что любил тебя больше.
– Эрик, перестань! Ты все сделал правильно.
– К сожалению, нет. Я увидел, что у тебя украли мир. Я постарался заменить его тебе.
– И ты заменил!
– Вот именно. А должен был попробовать вернуть хотя бы часть утерянного, – горько усмехнулся Эрик, и на пересохших губах появились капельки крови.
– Эрик…
– Нет, подожди, дослушай. Я давно хотел сказать тебе это, да только смелости не хватало. Мы – это не только настоящее, но и прошлое. Это связь с людьми, которые нас любят. Я должен был помочь тебе вернуться к твоей семье.
– Ты предлагал – я сама не хотела!
– Мне следовало настоять, любимая. Ноя… я не хотел, пусть даже собственный поступок мне казался тогда правильным. Я думал, что тебе действительно нужно время, что ты сама выберешь, когда сообщить родным о том, что выжила. Но годы проходили, ты молчала, а я научился принимать это как данность. Ты любила только меня, и я понимал, что при возвращении в твою жизнь семьи мне придется разделить с ними эту любовь.
Что-то кольнуло у нее в груди, когда он заговорил об этом. Что-то подозрительно похожее на согласие. Но Александра быстро погасила это нелепое чувство, запретила себе винить в чем-то умирающего мужа.
– Это решение приняла я, – твердо заявила она. – Так или иначе, оно позволило мне вернуться к нормальной жизни.
Не совсем… Я не исцелил тебя. Я позволил тебе сменить одну психологическую травму на другую.
– Что ты имеешь в виду?
– Чтобы преодолеть боль и страх после рабства, ты впала в созависимость… со мной. А я позволил это. Сейчас ты кажешься сильной, да ты и есть сильная… Но фундаментом этой силы стала наша с тобой любовь. Что будет, когда она оборвется?
– Эрик!
– Это случится, – настаивал он. И я попытаюсь сделать все, чтобы смягчить для тебя удар… Но тебе все равно будет трудно. Рано или поздно ты поймешь, что именно я своим бездействием лишил тебя людей, которые могли бы тебя поддержать. Я лишь надеюсь, что, когда это случится, ты найдешь в себе силы меня простить. Я люблю тебя, Сандра, и буду любить всегда.
Она не поверила ему – из чистого упрямства. Александра сосредоточилась на всех лекарствах, которые вынужден был принимать Эрик. Конечно же, он не мог мыслить здраво с таким количеством химии в крови! Но это временно. Очень скоро он поправится, и они снова будут счастливы. Как же он может исчезнуть? На нем ведь держится весь мир!..
– Ты в порядке? – спросил Ян.
Его голос развеял иллюзию, увел ее из белесой больничной палаты в серый московский день. Не лучший контраст – но она хотя бы не одна здесь…
Возможно, Эрик был прав. Возможно, именно поэтому она не вернулась к своей семье раньше, и даже после его смерти ей потребовалась грандиозная встряска и четыре года реабилитации, прежде чем она решилась приехать в Москву. Но что толку рассуждать об этом сейчас? Исправить уже ничего не получится, ей только и остается, что жить дальше.
– Просто задумалась, – виновато улыбнулась Александра. – Что я пропустила?
– Мне прислали уточнение по таблеткам, которые нашли в квартире. Ты была права, это действительно клубная дурь, достаточно легкая, но далеко не безвредная.
– И в чем тогда уточнение, если мы и так знали?
– Конкретно эта дурь была замечена в трех московских клубах. В одном из них Чубарова работала накануне смерти – как фотограф, понятное дело.
– Но это легально, – догадалась Александра. – И персонал клуба мог быть в курсе, чем она занималась на самом деле. Предлагаешь ехать туда?