Смерти вопреки
Шрифт:
– Ну что, мудила, – встав с колен, засмеялся Жорик, – врубился наконец?
– Все равно не спасешься.
– Это ты, сволочь, их всех уложил, и девицу тоже, – рассмеялся Жорик, – а я тебя прикончил. Все логично, не подкопаешься. Ладно, больше тянуть не буду.
Он вытащил свой пистолет и направил его прямо Банде в лицо.
– Нравится? – насмешливо спросил он. – Смотри, не стесняйся.
Но Банда не хотел смотреть, как из черного отверстия с грохотом вылетит ему в лицо пуля. Ему бы хотелось, раз уж все равно от этого не уйти, чтобы она попала в висок. Александр повернул голову и посмотрел на Розу. Выражение лица девушки удивило и поразило его. Она смотрела на них молча, не мигая и не шевелясь, – точно так же, как при их первой встрече в коктебельском особняке Мамаева. И в это время раздался выстрел. То ли у Жорик от возбуждения сильно дрожали руки, то ли он и не собирался попадать с первого раза, но пуля, просвистев в двух сантиметрах от виска Банды и опалив волосы, ушла в пустоту.
Банда дернулся. Теперь ствол пистолета Жорика опять смотрел прямо ему в лицо.
– Ну что, – засмеялся Жорик, – дубль два? Повторим, друг?
Теперь Банда уже не отворачивался. Он лежал на спине и смотрел, как палец убийцы ложится на курок.
Банда никогда в жизни не готовился к смерти поэтапно – убьют так убьют. Раздался выстрел. На торжествующем лице Жорика вдруг возникло недоуменное выражение, которое сменилось гримасой страдания, и он, так и не успев выстрелить, выронил пистолет и рухнул ничком прямо на Банду, обдав того запахом пота и несвежей одежды. Как ни странно, именно этот запах придал Банде сил, и он, несмотря на то, что руки у него были связаны, все-таки, извернувшись всем телом, сумел сбросить с себя труп Жорика и приподняться на локте здоровой руки. Вот тогда-то он и увидел, кто оказался его спасителем.
Роза Мамаева растерянно хлопала ресницами, все еще не решаясь подняться с камня, на котором все это время сидела... с пистолетом в руке.
Увидев, что Банда жив и смотрит на нее, она бросила пистолет на землю через плечо, счастливо улыбнулась и вытерла рукой запыленное лицо.
– Тьфу ты! – воскликнула она. – Чуть было не опоздала! Чертовски трудно оказалось распутать руки, а потом незаметно подхватить пистолет одного из этих ублюдков.
И тут Роза вдруг закричала от страха, как будто только сейчас поняла, что ее тоже могли убить.
– Ты чего? – с удивлением посмотрел на нее Александр.
– Не могу!
– Лучше помоги мне освободить руки.
– Не могу... – на этот раз уже прошептала девушка, медленно сползла с камня и, приблизившись к Банде, опустилась перед ним на колени.
– Нож у тебя есть? – спросил Банда.
– Ничего нету, ничего...
Александр покосился на убитого Жорика. На поясе у того виднелся кожаный футлярчик, в котором было два отделения: одно для зажигалки и другое – для перочинного ножика. У Банды не хватило наглости предложить Розе воспользоваться ножом мертвеца. Роза перехватила его взгляд, поколебалась, затем протянула к кожаному футлярчику руку и, зажмурив глаза, достала маленьким, совсем не бандитский складной ножик с множеством лезвий – даже для маникюрных ножничек нашлось в тем место.
– Режь. – Банда повернулся к Розе спиной.
– Сейчас, руки не слушаются.
– Передохни, успокойся.
Капроновая веревка заскрипела под лезвием.
Бондарович попытался развести руки, почувствовав, что путы ослабли. Веревка виток за витком падала на песок. Бондарович поднялся и взглянул на свои запястья. Веревка глубоко врезалась в кожу, местами проступила кровь. Роза продолжала стоять на коленях, сжимая в руке маленький перочинный ножик, затем вытянула руку:
– Вот же черт!
– Что такое?
– Все ногти поломала, пока веревку развязывала.
Ее ухоженные ярко-красные ногти и впрямь пребывали не в лучшем состоянии. Три из них оказались сломаны. Банде показалось, что еще немного и она преспокойно подрежет их маникюрными ножничками из набора Жорика. Взгляд Розы сделался совсем стеклянным, как у куклы.
– А ну-ка, дай сюда пистолет, – сказал вдруг Бондарович. Он постарался, чтобы его голос прозвучал внушительно – нужно было вывести Розу из оцепенения.
– Зачем? – удивилась она. – Я его выкинула. Зачем он теперь? Все кончено.
– Найди, – улыбнулся Банда, – я хочу посмотреть на него. К тому же нельзя оставлять его здесь. На нем отпечатки твоих пальцев.
– Хорошо, сейчас я его найду, – кивнула Роза, встала, поискала между камней и вскоре принесла пистолет и подала Банде. Тот взял оружие за ствол, вытащил магазин, засмеялся и показал магазин девушке.
– Смотри!
– Что такое? – удивилась Роза.
– Ни одного патрона не осталось, – все еще продолжая смеяться, объяснил Банда. – Ты последний израсходовала на эту падаль. Поняла?
– Не-ет, – озадаченно покачала головой Роза. – Я, знаешь ли, со всем этим оружием...
Банда перестал смеяться и уже вполне серьезно объяснил:
– Там последний патрон оставался. Если бы ты с первого раза промахнулась, то он бы нас обоих...
Ты вообще-то стрелять умеешь?
– Почти не умею, – виновато покачала головой Роза, – когда-то отец учил. Но это давно было.
Она вдруг поняла, какой опасности подвергалась, смертельно побледнела и, внезапно ослабев от одной мысли о том, что могло бы произойти с, ними, опустилась на землю рядом с Бандой.
Вот так и сидели они вдвоем на земле: девушка – не имея сил подняться и уйти от этого страшного места, а Александр – пытаясь понять, что же все-таки произошло и как происшедшее может быть связано с пропажей денег и с исчезновением курьера.
После всего случившегося Александр Бондарович посчитал, что не может оставить Розу без присмотра. Доверять охране банкира он больше не мог Если девушку сумели выкрасть из Коктебеля почти на глазах у охранников, то они не стоили тех денег, которые Мамаев им платил.
В ту ночь они добрались до ближайшего телефона, и Роза распорядилась прислать ей машину. Она говорила таким холодным, каменным голосом, что у невидимого собеседника язык не повернулся спросить, как ей удалось вырваться. Телефоном им разрешила воспользоваться женщина, работавшая на почте. Банда долго стучался в закрытую дверь.
Он уже понял, что внутри никого нет, но Роза все просила постучать еще.
Наконец на темной сельской улице хлопнула калитка, и к Бондаровичу не спеша приблизилась пожилая женщина. На ее лице не было испуга – только озабоченность.