Смертник номер один
Шрифт:
Пистолет-пулеметы «ПП-2000» обладают хорошим свойством: их можно легко спрятать под одеждой. Размеры ненамного превышают таковые любого серьезного пистолета. Вот только глушители пришлось свинтить. Но место для них легко нашлось на поясе под ремнем.
Мы пошли, не перебросившись даже словом, потому что, кажется, начали понимать друг друга без слов. Сработались в паре, одним словом…
Стоящую чуть в стороне от подъезда «Волгу» с помятым крылом и отметиной коричневой грунтовки мы увидели сразу, и Сережа, наверное, как и я, подумал о совершенстве спутниковой системы контроля.
Подъезд оказался грязным и вонючим. Причиной «ароматов» был, конечно же, мусоропровод, и приходилось удивляться, как люди живут в такой вони. Но это была их беда и их проблема. Нам предстояло разбираться с нашей, – и я, желая сделать это как можно скорее, трижды настойчиво надавил на кнопку звонка нужной нам квартиры. Звонок был сложный, музыкальный, и каждое нажатие вызывало свою собственную, эксклюзивную мелодию, которую я не желал дослушивать до конца, вызывая новую. Настойчивость была необходима, потому что показывала нашу с Сережей уверенность в себе. Я без стеснения торопил хозяйку. Дверь открылась сразу, как только я отпустил кнопку звонка. Вызывать четвертую мелодию мне не пришлось.
Я не поздоровался, потому что слышал шаги на лестнице. С более высоких этажей кто-то спускался, тяжело топая, и я предпочел скрыться за дверью вместе с Сережей. И только тогда, когда дверь за нашими спинами захлопнулась, а в прихожей зажегся свет, я позволил себе посмотреть на Николишину. И убедился, что капитан Магомедов достаточно точно описал ее внешность и характер. Мне показалось, что женщина была на грани нервного срыва, и моя демонстративная наглость только усугубила ее состояние.
– Привет. Где он?
Маргарита молча показала на дверь в комнату. На закрытую дверь, которую я толкнул ногой, потому что руку сунул под куртку и взялся за рукоятку пистолет-пулемета. Но все обошлось. Газали сидел в кресле. Видимо, пижама, которую он на себя натянул, в самом деле принадлежала Джалалу Исрафилову, который ростом был на полголовы ниже, да и в плечах намного уже. Лучше бы вообще ничего не одевать. Без этого маскарада Газали еще можно было бы принять за Исрафилова, не знай мы подноготной этого свидания.
Я распахнул дверь настежь, чтобы никто не имел возможности за ней спрятаться, и только после этого вошел. Сережа двинулся за мной следом, но подходить к Газали не стал и замер сразу за порогом. Николишиной пришлось пройти мимо него. Я помнил, что трубка с набранным номером должна быть у нее. Она и была у нее в кармане халата. И Маргарита придерживала ее рукой, при этом стараясь не закрывать микрофон. Я заметил бы аппарат даже в случае, если бы не знал, что этот гаджет в нашей ситуации используется в качестве подслушивающего устройства. Уж лучше бы она просто держала ее в руке и не пыталась прятать. Это выглядело бы естественнее.
– Так это ты Шурик Селиванов? – спросил меня Газали.
– А это ты назвался Джалалом? – спросил я в ответ достаточно двусмысленно, чтобы слегка поставить его на место.
Он на секунду перевел взгляд на старшего лейтенанта Сережу, снова посмотрел на меня, потом опять на Сережу – уже совсем другим взглядом, вполне заинтересованным. И я заметил, как у Газали начали расширяться зрачки. Я сделал шаг вперед и чуть-чуть вбок, чтобы не выпускать Сережу из поля зрения, и увидел, как тот наворачивает на ствол пистолет-пулемета глушитель.
– А с тобой мы уже где-то встречались… – сказал Газали Сереже, даже не глядя на меня. Сказал с заметным напряжением. Он точно узнал старлея, понял я, и приготовился что-то предпринять, хотя и не знал еще, что именно.
– Встречались, – спокойно, без всякого раздражения сказал Сережа. – Ты, помнится, еще на зоне в стукачах ходил. И сейчас, значит, продолжаешь? Джалалом назвался… А был, кажется, Газали…
– Газали… – согласился тот и замолчал, потому что Сережа поднял оружие.
– Проверь вторую комнату, – сказал Сережа мне. – Здесь засада…
Я вытащил оружие, толкнул дверь и заглянул за косяк сначала стволом и только потом глазами. Во второй комнате, естественно, никого не было.
– Я вспомнил… – сказал тихо и с ужасом Газали.
Но продолжить он не успел. Выстрел прозвучал негромко, но девятимиллиметровая бронебойная пуля, войдя в лоб Газали, разворотила ему весь затылок. Ахнула и осела на пол Николишина – потеряла сознание. Что ж, это лучше, чем истерика.
– Уходим, – скомандовал Сережа. – Этот парень на зоне стукачом был. Я думал, его давно уже придавили, много желающих было… На выходе менты могут стоять. Через чердак пойдем.
Он говорил явно для трубки, которая вывалилась из кармана Маргариты Валентиновны при падении. Правильно говорил, хотя я не понял причины его незапланированного поведения.
– Телефон оборви, – сказал я. – Чтоб эта стерва не позвонила. И трубку забери. Здесь должно быть две трубки, его и ее. Я вторую найду.
– Некогда искать, – сказал Сережа мрачно. – Смотри, трубка включена. Нас подслушивали.
Он вытащил из кармана убитого документы и сунул в свой карман. Я взял трубку, подумал и сказал, продолжая игру, начатую Сережей, хотя и не понял ее сути:
– Ну что, менты поганые, не научились работать по-настоящему? И никогда не научитесь…
– Эй, слушай… – сказал в трубке голос с кавказским акцентом.
Гайдаров хотел, видимо, со мной пообщаться, но я пока не мог себе такого позволить, потому что не знал, что ему можно и нужно сказать. Трубку я выключил. Мы выскочили за дверь и стали подниматься на верхние этажи.
– Что случилось? – спросил я Сережу.
– Это тот парень, что был на мопеде. Вчера, перед тем как застрелили Исрафилова. Он узнал меня. Важно было не дать ему что-либо сказать.