Смертник
Шрифт:
Все было ясно. Однако Красавчик не спешил убирать в рюкзак армейский бинокль. В лицо пахнуло морозным воздухом. Звук шагов – единственный в царившем безмолвии – то приближался, то удалялся. Значит, хозяин аномалии находится где-то поблизости. У кого еще из живых, да и неживых тварей достанет способностей разгуливать по промороженной насквозь деревне?
Четыре трупа – сколько их пряталось за домами так и осталось неизвестным, но этих Красавчик хорошо разглядел. Вернее, то, что от них осталось. Жалкие останки, покрытые хрустким одеялом инея. По всей видимости, аномалия застала сталкеров врасплох. Сидели себе парни у костра, сон одолел, а проснуться так и не смогли. Трое так и не поднялись с земли, а один боролся за
Близился вечер. Сплошная белая облачность, за которой не угадывалось солнце, посерела.
Красавчик сжимал в руках бинокль, не в силах на что-нибудь решиться. Самым разумным решением ему виделась дорога назад – и святое правило сталкеров "не возвращаться той же дорогой, что пришел", следовало засунуть подальше. В таком случае на всей ходке следовало поставить жирный крест. Неделя, и Зона опять позовет. Потому что есть собственные принципы, от которых Красавчик не отступал никогда: каждая очередная ходка должна приносить доход. А надрываться за жратву и пойло – это удел Глухарей всех мастей. Стоило только начать, как скатишься на самое дно. И вот тогда от всех многочисленных ценностей, включая и бабло, останется великий и могучий общесталкерский Кодекс. "Не бросать в Зоне раненых" – к тому же относилось. К детсадовским играм для взрослых мужиков. Если так хочется разложить все по полочкам, то к каждому правилу должно прилагаться исключение. Да, не бросать раненых, но лишь легкораненых, способных передвигаться самостоятельно. И так далее.
В Зоне есть только одно правило – остаться в живых. И работает оно безотказно.
Дорога вперед являла собой чистой воды дилемму. Однозначно смертельно опасную – и с одной, и с другой стороны.
Все естество Красавчика протестовало против долгого броска по открытому участку, испещренному следами аномалий. Да черт с ними, с аномалиями, уж разобрался бы как-нибудь – с чувством, с толком, с расстановкой. Но одинокая фигура, блуждающая в полях – отличная мишень для всех, кому вздумается поразвлечься. Включая мертвяков, не разучившихся пользоваться оружием… А где вы найдете зомби, добровольно расставшихся с тем же автоматом? То, что вбито в голову намертво, умирает последним. Другое дело, что не у всех появляется желание пострелять – но ведь появляется! И списывать со счетов этого нельзя.
Не следует забывать о "славных" представителях группировки "Патриот", обожающих вести отстрел всего, что движется с безопасного расстояния. Вот тот лесок, что маячит на горизонте – просто подарок для любителей блюсти нравственность Зоны. Что вы говорите, этот, с дыркой в голове, был сталкером? Ой, извините, погорячились. Все равно мутант, если и не внешне, то, во всяком случае, внутри. А лечение? Оперативное, естественно: пуля в лоб и – почувствовали? – дышать стало легче.
Но это все цветочки. В мертвой деревне, особенно и не скрываясь, топтался хозяин аномалии. Одна из разновидностей Полтергейста. Существо беспощадное и к тому же наделенное зачатками разума. А отмерено ему ровно столько, чтобы заметив добычу, тотчас устремиться следом за ней. Криогенный выхлоп убивает все живое. Вот только кто ответит на вопрос: на каком расстоянии? Те, кто навеки упокоился в мертвой зоне, наверняка знали ответ.
Если пораскинуть мозгами – а до наступления сумерек время еще есть – то можно вспомнить о замечательных качествах обычного Полтергейста, впадающего в другую крайность – огонь. Его выдох может убить на расстоянии в пятнадцать, двадцать метров. Выдохнет огненной струей – живым огнем может и достанет, а вот от высокой температуры кожа на открытых участках начет лопаться как на печеном яблоке.
Если хозяин "снежка" такой же… чудак, то действовать предстоит крайне осмотрительно.
Красавчик и не заметил, как сделал выбор. И дорога назад, и забег на длинную дистанцию с препятствиями отвергнуты были сразу и бесповоротно. Оставалось одно: воспользовавшись наступающими сумерками, пройти по краю аномалий – между снежком и вон той комариной плешью, настоящей иллюстрацией к "Пособию для начинающего сталкера". Имелась и такая брошюрка, в свое время широко обсуждаемая в узких кругах. Известностью тоненькая книжка была обязана перлам, типа: "Полтергейст – аномалия, характеризующаяся свободно висящим положением тела, то есть, когда ноги не имеют под собой опоры". Особенно, если учесть тот факт, что целому ряду Полтергейстов не только с ногами, но и с телом совершенно не повезло.
Однако смех смехом, а как бы он не стал последним.
Хруп. Хруп.
Нестрашный, знакомый звук ползет из детства, постепенно оставляя позади и первый снег, и мандарины, и праздничное шампанское. Надвигается, впивается в кожу острыми шипами действительности, проникает в кровь, постепенно растворяясь в адреналине.
Хруп-хруп.
Стремительно угасал небосвод. Если серые сумерки еще дают надежду на спасение, то ночь ее отнимет. Каких-нибудь полчаса спустя решение будет принято независимо от желания: здесь, в кустах предстоит встретить рассвет. А уж как пройдет ночь решит Зона.
И Полтергейст.
Хруп-хруп. Хруп.
Красавчик упаковал в рюкзак бинокль, проверил, легко ли вынимается запасной магазин, снял автомат с предохранителя. Нет, он был далек от мысли применять оружие. Что оно против криогенной твари? Разве что поцарапает. Сюда бы огнемет, тогда поговорили бы. Если и не равных, то, по крайней мере, по душам. Автомат дарил обманчивую уверенность в том, что лезет сталкер по доброй воле в дерьмо не с пустыми руками.
В наступивших сумерках светлым пятном проступала обреченная деревня. Между покосившимся забором и оврагом лежала узкая окольная тропа. То, что она не была покрыта иголками инея, вселяло надежду на то, что здесь у "снежка" проходила граница.
Сжав в руках автомат, готовый в любой момент огрызнуться огнем, Красавчик двинулся вперед. Он выбирал место, куда можно поставить ногу, краем глаза отмечая то, что мертвая деревня пока не спешит оказывать ему "гостеприимного" приема.
Потянулось медленное время, когда секунда перерождается в минуту, а минута в час. А уж от часа до вечности – рукой подать. Оставалось надеяться на то, что тебе не предстоит принять эту вечность руками, промороженными до кости.
Хруп. Хруп…
Красавчику показалось, что звуки шагов стали отдаляться. Он подавил в себе острое желание наплевать на все, и броситься вперед, невзирая на неожиданности, что наверняка готовит ему тропа за поворотом.
Адреналин гнал кровь по жилам. Он не просил – требовал решительных действий.
Красавчик осторожно переступил через ствол поваленного дерева, густо поросшего сизым мхом. Забор приближался.
Пахнуло чужим холодом. Не тем холодом зимнего утра, когда под лучами солнца тает первый снег, а хорошим, не ниже градусов двадцати морозцем, от которого мгновенно немеют пальцы и стынут уши.
Кожаные перчатки без пальцев предательски скрипнули, когда Красавчик сжал руку, чтобы проверить, не утратили ли пальцы подвижность. Металл обжигал. Кожа прилипала к магазину. Не было времени, чтобы отогреть руки дыханием. Темной тенью скользя вдоль забора, Красавчик старался лишний раз не вертеть головой: от любого движения щеки обжигало морозом. Скоро поворот откроет то, что пока скрыто от глаз. Тогда можно будут рвануть напролом, не опасаясь вляпаться в еще большее дерьмо.
Сердце ровно билось о ребра, пережидая вынужденное безделье. Рано. Еще немного… Еще…