Смешные детские рассказы

Бродский Слава

Но смеяться над тётей Тамарой мне мама не разрешила. Потому что смеяться над тем, кому на голову упал платяной шкаф, нельзя.

Доказательство

Вчера на уроке математики нам объясняли, что такое доказательство. Учительница – математичка наша – сказала, что в математике не просто так вот говорят что попало. В математике всё должно быть строгим. Самое главное в математике – это доказательство. И сейчас она нам расскажет, что это такое.

А я несколько раз уже слышал от разных людей про доказательство, но объяснить толком никто ничего не мог. Только однажды кто-то мне сказал, что

доказательство – это когда кто-то что-то доказывает.

И вчера я очень обрадовался, что учительница нам собирается всё объяснить. И вот учительница ещё раз сказала нам, что доказательство – это самое важное в математике. Потом она добавила, что доказательство – это когда кто-то доказывает. И что в книгах математических и в учебниках по математике, если написано «Доказательство», то, значит, после этого и будет доказательство. Ещё учительница сказала, что доказывать всё надо строго. И что в математике всякая каша совершенно не годится.

Тут учительница спросила у нас, понятно нам или нет. И многие замотали головами, мол, понятно. Тогда учительница меня спросила, как я понял, что такое доказательство. А я, честно говоря, ничего не понял. Но я всё-таки ответил ей, что доказательство – это когда кто-то сказал, что сейчас будет доказательство или написал «Доказательство». Вот после этого и идёт доказательство.

Учительница спросила меня: «Это всё?»

Я ответил, что не знаю, когда оно заканчивается, доказательство это.

И учительница сказала, что я не понял самого главного, что доказательство должно быть строгим. Если оно не будет строгим, то это уже не доказательство. И она опять спросила у меня, понял я или нет.

Пока я думал, что мне ответить, кто-то у нас в классе поднял руку и спросил учительницу, а как понять, строгое доказательство или не строгое? Тут наша учительница на него переключилась и сказала ему, что он плохо её слушал. И что мы все, наверное, её плохо слушали. После этого она повторила нам всё, что она говорила раньше. Но поскольку она говорила всё то же самое, что и раньше, то я опять ничего не понял.

А когда учительница спросила всех: «Понятно?», – все дружно ответили: «Понятно». Тут учительница неожиданно похвалила меня и сказала, что я задал очень важный вопрос. Когда она похвалила меня, я сначала подумал, что она хочет надо мной посмеяться. Но оказалось, что она сказала это серьёзно.

Она сказала, что математики придумали, как понять, что доказательство закончилось. Они в таких случаях говорят: «Что и требовалось доказать». И она сказала мне, что надеется, что я тоже буду давать теперь только строгие доказательства и в конце буду говорить: «Что и требовалось доказать». И спросила меня: «Хорошо?»

И я ответил: «Да, конечно, хорошо». А про себя я подумал, да, мол, конечно, прямо вот с завтрашнего дня буду теперь говорить «что и требовалось доказать». Меня и без того во дворе совсем уже затюкали за мои хорошие отметки в школе. Хорошо ещё, что Антон за меня вступился недавно. Он сказал, что не видит ничего плохого в том, чтобы получать пятёрки в школе. И вот только во дворе стало что-то для меня налаживаться, так теперь наша математичка вон чего придумала.

И так до самого вечера я думал о том, насколько это будет ужасно, если я когда-нибудь скажу в школе «что и требовалось доказать».

А ночью мне приснился сон, который

мне уже снился несколько раз. Мне приснилось, что я вожу в двенадцать палочек. И кто-то из наших выбегает у меня из-за спины и разбивает все палочки. Так бывает всегда, когда мне этот сон снится. Но в этот раз тот, кто разбил палочки, подошёл ко мне очень близко, скорчил ужасную гримасу и сказал: «Что и требовалось доказать».

Старые ботинки

Лето наше короткое. Настоящее лето всего два-три месяца. И летом мы часто играем в футбол. Весной и осенью, когда у нас во дворе грязи по колено, в футбол не поиграешь. Поэтому летом, когда дождя нет, мы стараемся почаще в футбол играть.

В футбол мы играем на том же самом месте, где зимой в хоккей играем. И мы ту же самую консервную банку пытаемся забить под ту же самую скамейку. Но всё равно мы не говорим, что мы играем в хоккей. Летом мы говорим, что мы играем в футбол.

Вместо шайбы летом лучше было бы играть мячом. Но футбольного мяча у нас ни у кого никогда не было. Поэтому мы всегда играем консервной банкой. И то ли от консервной банки, то ли от чего другого ботинки наши очень сильно страдают. У всех с родителями из-за этого большие неприятности получаются. Меня мама за ботинки тоже ругает. Она мне говорит, что ботинки на мне просто горят.

Мой друг Глеб Парамонов, когда ему купили новые ботинки в конце прошлого года, не стал выбрасывать старые. Он сказал мне, что если он будет играть в футбол в новых ботинках, мама его убьёт.

Когда ему покупали новые ботинки, нога у него была тридцать шестого размера. А ботинки ему купили на вырост. То есть тридцать восьмого размера. Старые его ботинки ему покупали тоже на вырост. Но тогда у него нога была тридцать четвёртого размера. А ботинки ему купили тридцать пятого размера. Сейчас, когда его нога подросла за зиму, наверное, на полразмера, он надевает в школу ботинки на полтора размера больше, а в футбол он играет в ботинках на полтора размера меньше.

Сегодня Глеб, конечно же, вышел во двор в старых ботинках. Он мне сказал, что поскольку ботинки эти уже хорошо разношены, то они ему почти и не жмут. Но вот только на пятке сзади у него появились какие-то твёрдые шарики под кожей. И он сказал, что он боится, что шарики эти могут у него на всю жизнь остаться.

А мы всегда во дворе обсуждаем, если у кого какая рана бывает, останется что-то на всю жизнь или не останется. Я сказал Глебу, что у меня была точно такая же история. И я знаю на своём собственном опыте, что это совсем не страшно. Эти шарики, если не надевать тесные ботинки, должны через год исчезнуть сами собой. И ещё кто-то из наших подтвердил, что это всё должно пройти само собой. Если не через год, то через два или три года – обязательно должно всё пройти.

Но больше мы с Глебом про его пятки не успели тогда поговорить. Потому что совершенно для всех неожиданно один из наших вынес во двор настоящий волейбольный мяч.

Откуда у него появился волейбольный мяч, он нам не сказал. Он только сидел на лавочке со своим мячом и из рук его не выпускал. Ему жалко было свой мяч. Он боялся, что мяч его может попортиться. Мы долго его уговаривали дать нам поиграть этим мячом. И в конце концов он согласился. И мы весь день играли в футбол не консервной банкой, а настоящим волейбольным мячом.