Смеющийся Христос
Шрифт:
— Марк, но что вы хотите от меня? Что?!
— Чтобы вы ее спасли, — спокойно ответил тот.
— Спас?! — поежился Данила. — Но чем?! Как?!
— Смерть была бы для нее единственным спасением, — повторил Марк.
— Вы хотите, чтобы я убил ее?! — вздрогнул Данила. — Вы вообще в своем уме?!
— В этом нет необходимости, — как-то глухо и пусто ответил Марк. — Как только у нее появится возможность, она сразу же покончит с собой. Вы не улыбаетесь меньше суток, но уже не чувствуете себя живым. Мария не улыбалась никогда, почти никогда.
— Боже мой, — прошептал Данила. — Это бред какой-то, бред… Вы шутите.
— На этом острове никто никогда не шутит — тихо ответил Марк. — И не только потому, что это запрещено, но и просто потому, что это невозможно. Так что я говорю с вами абсолютно серьезно. Вы должны освободить ее. Из любви, из сострадания. У вас же доброе сердце, Данила.
— Доброе сердце?.. — Данила физически ощутил, как округлились его глаза. — О чем вы говорите, Марк?! Что я должен сделать?!
— Освободите ее, — повторил Марк, и впервые Данила услышал в его голосе вздрагивающие нотки отчаяния.
Марк просил Данилу. Просил! Но о чем?!
— Марк, я ничего не понимаю, — Данила растерянно смотрел на своего собеседника. — Что я должен сделать?! Как я могу ее освободить?! Что вы имеете в виду?..
— Ребенка, — тихо ответил Марк.
— Что — ребенка? — не понял Данила и от удивления выгнул шею.
— Она должна родить ребенка.
— Ребенка?..
— Девочку.
— Что?!! — крикнул Данила, но звук застрял у него горле, превратившись в болезненный сип.
— Тогда я смогу позволить ей умереть, — голос Марка дрогнул, глаза наполнились слезами. — Спасите ее. Вы предназначены…
— Стать отцом ее ребенка?! — Данила почувствовал, как у него подкосились ноги и закружилась голова…
— Кто-то должен нести этот крест…
Данила стоял на песчаном берегу. Прямо перед ним в окружении желтоватых гор и цветущей сочной зелени лежало огромное прозрачное, как капля росы, озеро. В нем отражалось высокое небо. Пели птицы. Где-то вдалеке журчала вода…
Ощущение безмятежного рая. Хотелось улыбаться, даже нет — больше! Хотелось кричать от счастья, бежать, заливаясь счастливым безудержным смехом! Так хорошо было душе, так радостно!
«Но почему озеро?.. — удивился Данила. — Откуда?» И тут же вспомнилась Мария, гуляющая по сумрачному саду камней и жалких деревьев. И в эту же секунду Данила понял, что, несмотря на всю свою радость, он не может улыбнуться. Стоит, радуется, но на его лице нет улыбки. Словно в свинцовой маске. И тоска, холодная-холодная тоска…
Как будто Данила весь леденеет снаружи. Покрывается инеем и мерзнет. И этот холод идет внутрь, все глубже и глубже, подбирается к самому сердцу…
— Какои жаркий день! Какой жаркий день! Это надо же! — причитал кто-то позади Данилы.
Обернувшись, Данила увидел целую группу людей, расположившихся в тени огромных валунов и ветвистых кипарисов.
— Да прекрати ты уже, Симон! — взмолился бородатый мужчина средних лет в пестрых одеждах. — Ни о чем другом подумать не хочешь?!
— Подумать?.. — неуверенно протянул Симон. — О чем, Иуда?!
— О том, как мы объясним людям, что их Царь не в ладах с рассудком! — прошипел тот и раздраженно покрутил руками вокруг своей головы.
— На все воля Господа, — сказал самый молодой из всей этой группы человек лет двадцати трех—двадцати пяти.
— Иоанн, — оборвал его еще один из сидевших здесь людей. — Господь ничего не делает, если Ему не помогают.
— Ты прав, брат, — ответил Иоанн. — Но что мы можем сделать с тем, что Иосия смеется?.. И ты же знаешь, я люблю его смех. Какая мне разница — Царь он или не Царь…
— А Пилата ты любишь?! Любишь?! — закричал Иуда, размахивая перед лицом сжатыми кулаками. — Любит он, видите ли! Хорошенькое дело! Рабом любишь быть, да?! Пилату ноги лизать, да?!
— Не передергивай, — попросил Иоанн. — Рабом я быть не хочу. — Иоанн отвернулся и тихо повторил, словно бы про себя: — На все воля Господа.
— Влюбленный дурак! — выругался Иуда, раздраженно плюнул, встал и пошел к воде.
Данила следил за этой беседой и никак не мог понять, что же здесь происходит. Неужели он снова в древней Иудее? Ему это снится? Опять?! Но все вокруг него было настолько реальным, настоящим, настолько живым…
— Римлянин? — спросил Иуда, поравнявшись с Данилой. — Шпион или перебежчик?
— Что? — не понял Данила.
— Говорю — шпион или перебежчик? — пренебрежительно ухмыльнулся Иуда.
— Перебежчик? — переспросил Данила. — У вас что здесь — война?..
— Ты с неба упал, что ли? — высокомерно расхохотался Иуда. — «Война» — тоже спрашивает! Нет, мир! Второй год уже! М-и-и-и-и-р…
По тону Иуды можно было заключить, что мира на земле обетованной нет. В Иудеи война. Ровно эти два года. Но что случилось два года назад?
— Вот как помазали Иосию на царство в водах Иордана, так и м-и-и-и-и-р… — продолжал Иуда, разговаривая уже сам с собой.
Целый ворох мыслей вихрем пронесся в голове Данилы. «Воды Иордана» — крещение? Это было не крещение, а помазание на царство?! Христа помазали на царство, быть Царем Иудейским, как и рассказывал Даниле Марк! Иосия возглавляет освободительную войну иудеев против римских захватчиков?! Марк был прав?!
«Римлянин — шпион или перебежчик?», «Война — тоже спрашивает!», «М-и-и-и-р!», «Пилата любишь?!», «Рабом любишь быть, да?!» — обрывки подслушанного разговора нервным гвалтом звучали в голове Данилы.