Смотри на меня
Шрифт:
– Как там?
– хрипло спросил он.
– Где?
– Роз вопросительно подняла брови.
– В тюрьме.
– Нормально. В Майами приличные тюрьмы. Меня не били сокамерницы, я не голодала, и даже гуляла днем.
– Прогулки - это хорошо.
– кивнул Даниэль, и поморщился от головной боли.
– Не шевелись. Тебе очень больно?
– Нет. Это ерунда, Роза. Не кори себя. Ты не виновата. Я должен был заметить, что ты не в себе. Но ты всегда выглядишь сумасшедшей.
– Ты мог погибнуть. Из-за меня.
– вздохнув, сказала Роз, растирая по лицу влажные ручейки.
– Только не плачь. Не выношу женских слез. Я живой, и скоро буду, как новенький. А вы
– Я не первая?
– сквозь слезы улыбнулась Роз.
– Представляешь, оказывается, что Сэм пуще всех горевала обо мне, пока я был в отключке. Я глазам не поверил, когда увидел ее плачущей надо мной.
– Она влюблена в тебя, Дин. Поэтому все время собачилась с тобой. Защитная реакция, когда думаешь, что влюбилась не в того парня.
Они какое-то время, молча, смотрели друг на друга. Розмари первой нарушила паузу.
– Тебе стоит подумать, Дин. Пересмотреть свои отношения с Сэм. Ноэлю нужна семья.
– Да, ты, наверно, права.
– согласился Дин.
– Ты точно в порядке?
– Да.
– Никаких угрызений совести?
– Еще какие.
– Считай, что мы квиты. И случившееся - возмездие мне за то, как я повел себя с тобой в тот день.
– Брось, Дин. Я уже давно все забыла и простила.
– Нет. Не лги мне. Я чувствовал. Сейчас, может быть, но не раньше. Все хорошо, пожалуйста, перестань плакать. Я буду жить, и ты тоже. Ничего непоправимого не произошло. Я тебя ни в чем не виню.
– Спасибо, Дин.
– Розмари нежно коснулась щеки Даниэля, и наклонившись, поцеловала его в губы.
– Передай своим, что я сожалею. Не думаю, что я осмелюсь взглянуть в глаза Саманты или Ноэля. Прости меня.
– Мне будет не хватить тебя, Роза.
– искренне признался Фонтейн.
– Ты первая женщина, после… В общем, я рад, что жизнь нас свела. Мы многому научили друг друга.
– Это точно. Мы не виноваты, что родились под безумной звездой. Но никогда не поздно что-то изменить и начать сначала.
– Да. Береги себя.
– И ты.
– Розмари встала, последний раз взглянула на бывшего любовника и друга.
– Прощай, Даниэль.
– Прощай, Роза.
– он печально улыбнулся.
– Ну, как все прошло?
– спросил Стивен Паркер, поджидающий Розмари в больничном коридоре. Она рассеянно взглянула на него, словно удивившись его присутствию.
– Мы простили друг друга и попрощались.
– сказала она, обхватывая себя руками.
Роз шла вперед уверенно и быстро. Стив едва поспевал за ней. Она торопилась домой. И боялась того, что ждет ее там…. Еще одно прощание или новая встреча? Сердце билось болезненно, гулко, отчаянно и надрывно.
Эштон Харт услышал, как повернулись ключи в замке, и, подпрыгнув, вскочил с дивана. В висках загудело, внутри росло напряжение. Все заготовленные слова и тщательно продуманные речи испарились из мыслей.
Он думал, что Розмари приедет вместе с Паркером, но она была одна.
Взглянула на него из прихожей затравленным испуганным взглядом, уронила ключи, обессилено прижалась спиной к закрытой двери.
– Эштон.
– прошептала она глухо.
Харт не двигался. Он замер посреди роскошно обставленной светлой гостиной. И смотрел на нее. Худенькая, растрепанная, помятая с печатью боли и усталости на осунувшемся лице, но такая родная…. Розмари. Уязвимая и хрупкая. Он не видел ее такой. Никогда. Сердце защемило от сожаления и грусти. Как много лет они потеряли, как много глупостей натворили! И все же частичка его души ликовала. Он мог смотреть на нее. Спустя два года молчания и тишины. Слышать ее тихий голос. Впитывать ее облик по крупинкам.
Как можно было отпустить, позволить уйти? Дурацкая гордыня. Глупое упрямство. Чрезмерная самоуверенность.
Розмари оторвалась от двери, и сделала несколько шагов вперед. Ее взгляд сместился с лица Эштону куда-то ему за спину. И он видел, как проясняется выражение ее глаз, становится осмысленным и смиренным.
Розмари смотрела на семейную галерею за его спиной. Десятки фотографий, с которых улыбаются счастливые лица родных и любимых. Какой же надо быть дурой, чтобы собственноручно вычеркнуть себя из общего альбома. Семья - это точно держит нас на плаву, и не дает сорваться в пропасть. Отказать от нее - все равно, что убить себя. И именно это сделала Розмари Митчелл два года назад. Нет, еще раньше, когда в утро перед своей свадьбой, ушла от Эштона и позволила ему смириться с ее выбором. Она не дочь Мелони Митчелл. Та бы так просто не сдалась. Она сражалась за своего мужчину и свое счастье, за семью. И не важно, какими были последствия. Мелони не прятала голову в песок, она шла к цели и умерла победительницей. Почему же Розмари увидела в ее истории совсем другой смысл? Иную сторону? Зачем взялась исправлять грехи матери? Но разве грешно - любить и желать, чтобы тебя любили? Они были счастливы с отцом ровно столько, сколько отмерила им жизнь. Вот, что главное! И именно это Розмари поняла только сейчас.
– Нет, на меня, Мари. Смотри на меня.
– шепнул Эштон. Их раздели несколько шагов.
– Только на меня. Иди сюда.
– он схватил ее за руку и с силой притянул к себе. Она успела только слабо пискнуть, прежде чем, Эш заткнул ее рот своими губами. Он сжал ее голову ладонями до боли, и они целовались так яростно, что сталкивались зубами. Их общая тоска друг по другу, долгая разлука, и отчаянная жажда обладания вылилась в безумную страсть. Впрочем, по-другому у них никогда и не получалось. Каждый раз, как последний. Или первый. И единственный. Эштон Харт - единственный, кого она способна любить всей душой. И она любила. Видит Бог, она любила его одного долгие годы. Как мужчину, как друга, как брата… Он был всем для нее, но она зачем-то пыталась навязать только одну роль, вместо того, чтобы позволить ему исполнить все.
О, Розмари узнала это пьянящее чувство близости, пронизывающее до кончиков пальцев, бушующий океан желания и дикой страсти. Она боялась даже этого. Зависимости от его рук и губ, от полного единения душ и тел, которое мог подарить только он.
– Подожди, Эш, я вся грязная.
– смущенно пробормотала женщина, когда его объятия стали настойчивее и откровеннее, а изощренные ласки обрели определенную направленность.
– Мы помоемся вместе.
– прошептал он ей в губы.
– Потом.
Он отнес ее в спальню, где царил полумрак из-за опущенных жалюзи. Опустил на кровать и набросился, как коршун на долгожданную добычу. Они в сумасшедшем порыве срывали друг с друга одежду, покрывали жадными поцелуями каждый кусочек обнажившейся кожи.
– Скажи, что думала обо мне.
– хрипло прошептал Эштон, одним резким толчком погружаясь в ее тело. Розмари тихо вскрикнула, нежно провела ладонями по бугрящейся мускулами спине и плечам.
– Ты же знаешь.
– Скажи.
– дыхание его сбилось, и он увеличил темп. Очертания комнаты пошатнулись в глазах Розмари. Она застонала, выгибаясь навстречу каждому вторжению его плоти. От нежности не осталось и следа, ногти впились в кожу Эштона.