Смотритель. Книга 2. Железная бездна
Шрифт:
– Какую?
– Про реинкарнацию. Люди на Ветхой Земле в нее не верят. Но у них есть ответвление искусства «Цоф» под названием «айклауд». Что означает «я облако». «Облако» – это такое место, где копируется все-все, что хранится на умофоне. Без всякой возни, незаметно. И умофон обретает бессмертие.
– А если ты его разобьешь?
– Если ты его разобьешь, тебе придется, конечно, покупать новый. Он может быть другого цвета, другой формы. Но как только ты его включишь, на него запишется все то, что было на прежнем… «Я облако» спустится в новое телефонное тело.
– Интересно, – сказал я.
– Ветхий человек каждый день пользуется
– Почему такого телефонного облака нет в Идиллиуме? – спросил я. – На основе благодати?
– Адонис сказал, скоро сделают. Если его не будут отвлекать от работы всякие дурочки.
– Ты помнишь его рассказ? Про то, что мы фронт волны и ничего другого на самом деле нет?
Юка кивнула.
– Если мы – просто симуляция, как мы можем храниться на облаке?
– У пещеры есть план, – ответила она, – и у нас, наверно, тоже. Вот этот план и хранится на облаке. В небесной книге записаны наши заклинания «Цоф». Мы для этого и живем – чтобы менять небесную надпись, пока не получится то, что нам нужно.
– Кому «нам»? Симуляции?
– Адонис ведь сказал – если есть симуляция, где-то есть и то, что она симулирует… Знаешь, я уже запуталась.
– Мне кажется, – сказал я, – Франц-Антон и Павел Великий тоже запутались. И решили все выяснить по-военному просто. Взять Небо штурмом… Слышали бы меня монахи из фаланстера – выпороли бы, как Кижа.
– Алекс, – сказала Юка, – а давай откроем конверт с этим дневником?
– Прямо сейчас?
– А почему нет? Чего ждать? Чем раньше мы все узнаем, тем лучше.
Секунду я колебался. Но никаких поводов оттягивать этот момент не было – упомянутые Адонисом два дня прошли.
– Хорошо, – ответил я. – Давай.
Юка встала, зажгла свет – и через минуту вернулась ко мне с уже раскрытым конвертом.
– Всего несколько страничек, – сказала она. – Твой великий предок был немногословен… Если это действительно написал он.
Достав первую страницу, она прочла:
– «Апокриф Павла Великого». Почему апокриф?
– Наверно, – ответил я, – чтобы можно было хранить на полке со всякой дрянью. Если это священный текст, и особенно оригинал, с ним надо обращаться соответственно. Адонис ведь монах.
– Может быть, – сказала Юка, и мы погрузились в чтение.
Я более не ставлю даты к своим записям – календарь потерял для меня всякий смысл. Его, впрочем, не было и раньше – но как далеко надо уйти от руин Ветхой Земли, чтобы это понять! Буду отмечать лишь погоду того дня, когда случится взяться за перо.
Жаркий безветренный день
Змей – Вечный и Совершенный Человек – показал Адаму, для чего тот был создан: не для себя самого, а для иного, высшего и невнятного смертной душе. Адам увидел, что он – зыбко струящийся сон, снящийся неведомо кому. Но даже ужаснувшись своей никчемности, Адам отказался служить благой цели – и был изгнан в хаос. Так Франц-Антон понимает библейский миф.
“Но кому снится сон?” спросил я. “Кто заставляет Адама каждый миг рассыпаться и возникать заново?”
Ответ поразил меня до глубины сердца.
“Я полагаю”, сказал Франц-Антон, “что единственным действующим лицом сей комедии теней и отражений является тот самый Флюид, которым мы якобы управляем”.
“Но разве мы не управляем им на самом деле?» – спросил я.
Франц-Антон засмеялся.
“Подозреваю”, ответил он, “что мы подобны возникающим из него самоуверенным зыбкостям, как бы фигурам из тумана и пара… Мы уверены, что повелеваем мирами и стихиями, и наша воля – есть мы сами. Но это то же самое, как если бы облака решили, что управляют небесным ветром, поскольку имеют форму королей и Ангелов… На деле же ветер гонит их по небу и создает их форму – но так, что они мнятся себе властелинами и героями. Когда мы думаем, что овладели Флюидом, это значит лишь одно – Флюид принял форму такой мысли. Дух Божий с безначальных времен носится над водою, и вокруг него плавают облака пара. Но он ничего не хочет для себя. Поэтому время от времени он делает из пара кукол, дает им начертания власти и велит управлять стихиями и собой”.
Дождь с утра
Мудрость Змея такова, утверждает Франц-Антон, что говорить о ней бесполезно – в языке нашем нет для нее потребных слов. Постижение ее, однако, должно изменить нашу природу – невероятным, невозможным образом. И здесь я вижу, насколько брат Франц-Антон превосходит меня мужеством. Мне страшно; он же весел и смеется.
“Все это происходит не с нами, мой брат”, повторяет он, “это Флюид играет сам с собой”.
Франц-Антон превосходит меня и разумением. С самого начала он понимал, что бегство в Идиллиум было лишь первым шагом к тайне. Прекрасный новый мир, строящийся вокруг нас, не очень ему интересен. Создать его потребно было для того, чтобы построить мост в Эдем, где можно встретить Змея и постичь его мудрость.
Масоны и иные посвященные Ветхой Земли играли в игры, смысла коих не понимали сами, говорит он; у нас же есть фундамент, где можно воздвигнуть подлинный Храм. Его надлежит возвести в месте, не достижимом ни для кого, кроме овладевших Флюидом в полной мере.
Тихо и тепло, славный день
Название Храму предложил брат Бенджамин – скорее в шутку.
“Мы идем к истине кругами”, сказал он, “как бы приближаясь к ней по сходящейся спирали. Это значит, что мы почти все время уходим от нее прочь, но в известный момент делаем маленький поворот, который направляет нас в нужную сторону…”
“И? ”
“К истине ведут именно эти еле заметные повороты – и какой-то из них станет последним. Поэтому лучшее название для святилища окончательной истины – “Храм Последнего Поворота”.
Брат Бенджамин думал, что мы посмеемся, и сперва мы действительно посмеялись. А потом Франц-Антон сказал: “Пусть так и будет”.
Высокие облака во все небо – мы словно в мраморной пещере
Мудрость Змея недостижима во мгле нашего мира – но мы можем увидеть ее отражение и тем прикоснуться к ней. Нужно использовать власть над Флюидом, чтобы создать Зеркало Фаустуса. Это не зеркало в обычном смысле – Флюид по своей природе зеркален и так. Это вращающаяся воронка Флюида, где будет отражена и удержана панорама истинного мира.