Смутное время (фанфик Neon Genesis Evangelion)
Шрифт:
И не только она. Весь отряд был на грани. Переступишь эту грань – назад уже не вернешься. Ребята не просто устали, они были еле живые. Позади остался пылающий Париж и взорванная лаборатория Инициативы Dharma. Позади остались почти двадцать часов пути через полмира в кабине Эскалибура. Пути на пределе всех технических и человеческих возможностей, ибо по их следам шла Смерть. Старуха с косой положила глаз на их товарища, но она не учла одного: Пока ребята живы, Синдзи ей не достанется!
Бой, смерть и предательство остались за спиной, а впереди тянулись из толщи морской воды
Эскалибур опустился на дно практически на пороге Затопленного города, и через камеры покачивающейся на волнах сферы – разведывательного зонда – была в подробностях видна бьющая ключом жизнь среди развалин. В кабине боевой машины стояла Тишина, такая густая и тяжелая, что казалось, будто ее можно было попробовать на язык. Только один звук кроме голосов ребят пробивался сквозь этот глухой кисель.
Писк, слабый и прерывистый писк медицинских приборов. Он постепенно сводил с ума, но не слышать его было еще страшнее. Ребята все время вслушивались в эти звуки: не стал ли писк слишком слабым, или наоборот слишком громким и продолжительным? Потому что писк этот был единственным знаком, что их товарищ еще жив.
Синдзи, бледный, как саван, лежал в задней части кабины, где возможности Эскалибура позволили развернуть жалкое подобие медицинской палаты. Из стен тянулись пучки кабелей ко всей куче датчиков, облепивших его перебинтованное тело. Там же на стенах мерцали экраны с графиками. Сердце еще бьется, в мозгу какая-то активность, но факт оставался фактом – Синдзи был очень плох. Медицинская система Эскалибура с трудом удерживала остатки его угасающей жизни. И если в ближайшее время, нет, черт подери, прямо сейчас ничего не сделать, то…
Мана и Хикари всю дорогу ни на минуту не отходили от Синдзи. Хикари была их единственным врачом. Талантливым врачом, спору нет, но все-таки – самоучкой. Она могла оказать первую помощь, могла приблизительно оценить состояние, но для настоящего лечения нужны опыт и годы практики. У Хикари их не было.
Мана могла и того меньше. Все, что ей оставалось – это держать Синдзи за руку и говорить с ним, в надежде, что где бы он ни был, ее слова дойдут до него и удержат на краю бездны. Хотя бы ненадолго.
– Сколько у нас осталось?
– даже в такой момент, Мана оставалось лидером отряда. Она отдавала приказы, выбирала дорогу, но все понимали – еще чуть-чуть и она просто сломается.
– На еду и лечение, наверное, хватит. Но первое же пополнение боезапаса Эскалибура, и мы – банкроты, – ответил Кенске, временно сменивший Ману в кресле командира экипажа. Раньше он бы радовался, как ребенок в рождество, сейчас же Кенске, как и весь отряд был зол на себя, на других и на весь мир.
– Значит, будем брать не заплатив.
– Мы – не разбойники, мы – благородные пираты, – злой сарказм Кенске.
– Кенске! Если у тебя есть другие идеи, изволь поделиться! Или… - первая ласточка потери самообладания у Маны.
Айда вздрогнул всем телом.
– Нет у меня никаких идей…Уж извините!
– Прости, Кенске… Я не хотела… – Мане удалось успокоиться. Вряд ли надолго. Она подняла голову с почти потухшим взором. – И простите меня… ребята… Простите, что я вас во все это втянула…
Мана погладила ладонь Синдзи.
– Прости меня… Синдзи…
– Чушь! – рявкнул Тодзи, сжимающий кулаки на посту стрелка. – Мы вместе начали сражаться, и вместе победим!! И если Регуляторы решили вытереть об нас ноги, то тем хуже для них!!!
– Замолчите! Немедленно! – первые слова Хикари за последние десять часов. – Как вы не понимаете?! Сейчас нет ничего важнее, чем жизнь Синдзи! А мы лаемся и ТЕРЯЕМ ДРАГОЦЕННОЕ ВРЕМЯ!
– Да… Ты права… Хорошо… - Мана собирала остатки сил в кулак. – Кенске! Ты помнишь ту удобную дыру в стене небоскреба под водой? Двигай туда! Хикари, мы должны подготовить Синдзи для транспортировки! Говори, что делать! Тодзи, помогай!
Двигатели Эскалибура взревели, наполнив пространство гулом и ощутимой вибрацией. В кабине закипела работа – старый проверенный способ прогнать отчаяние и тоску. Сейчас было жизненно важно действовать, двигаться и хоть что-то делать, иначе останется только лечь и умереть.
– Держись, Синдзи, скоро тебе станет лучше… Только держись…
Запах горячего асфальта в дрожащем воздухе. Запах бензина и машинного масла, годами пропитывавших землю. Запах Свободы.
Свежий ветер, шумящий в листьях лесополосы слева и гуляющий зелеными волнами на заросшем и заброшенном поле справа. Ветер Свободы.
Тени от облаков вперемешку с солнечными полосами, бегущие по бескрайней земле. Свет Свободы.
Это была очень старая дорога. Некогда качественный и на совесть положенный асфальт, все сильнее трескался, выпуская на свободу наглые и сильные зеленые побеги. Природа брала свое назад. Судя по обширному, постепенно зарастающему молодыми деревьями, полю, эта местность раньше могла похвастаться развитым сельским хозяйством. Теперь же фермеры обанкротились, и хозяйство приказало долго жить. Обычное дело в современной Японии.
Судя по обилию зеленых оттенков в окружающем мире, эта весна избежала проблем с дождями. Дикое разнотравие стеной обступило дорогу, полностью скрыв от солнечных лучей многострадальную землю. А заодно позволив высокой стройной девушке в светло-серой блузке с кельтским орнаментом и черных брюках с комфортом устроиться вблизи асфальта. Дополнительную мягкость создавала подстилка, при более внимательном взгляде оказавшейся теплым красным комбинезоном. Тенью от Солнца служил внушительный рекламный щит, с практически стершейся картинкой. Что-то типа примитивных анимешных детишек, водящих хоровод с сельскохозяйственной продукцией. Иероглифы стерлись ветром, солнцем и дождями. Иногда, когда ветер набирал особую силу, проржавевший плакат начинал петь какую-то тоскливую скрипучую песню. Наверное, вспоминал о славных деньках, когда он свежей краской приветствовал колонны тяжелогруженых грузовиков с дарами вспаханного поля.