Смысл его улыбки
Шрифт:
Посидел пару секунд зажмурившись, по лицу его пробежали нервические молнии, потом взял сливу и отправил в рот. Косточку аккуратно положил на краешек стола.
— Так вы говорите, из города?
— Да, приехал посмотреть вашу работу.
— Посмотрим, — кивнул Нигольшин, уже пьянея — ему, похоже, немного было надо. Налил еще, выпил. Видно, он давно привык пьянствовать в одиночку, но мое присутствие, кажется, не напрягало его.
— Ты
Я не нашел, что ответить, и он продолжал.
— Я, понимаешь, потерялся. Понимаешь? Я ничего не знаю, ничего не понимаю, ничего не хочу! Кто мне поможет? Искусство поможет? Литература?
Нигольшин хрипло рассмеялся, больше не притрагиваясь к бутылке и глядя на меня горящими глазами. Сумасшедший?
— Почему я, больной, ослабевший, вынужден докапываться до лечебной истины через тернии, а? Почему нельзя просто помочь, просто помочь? А, Андрей?
Я удивился — он, оказывается, запомнил мое имя.
— Не знаю, — я поднялся. — Мне, наверно, пора.
Нигольшин посмотрел на меня с грустью и вздохнул:
— Погоди! Пойдем Евграфыча смотреть.
«Какой там Евграфыч у алкаша?» — с раздражением подумал я, но все-таки задержался.
Илья быстро выпил еще с треть стакана, закусил сливой:
— Пошли.
Он привел меня к прислоненному к дому сараю, отпер шаткую дверь, сколоченную из горбылей.
— Заходи, Андрей, — позвал Илья и включил в сарае свет.
Здесь был беспорядок, валялись мастерки, какие-то палочки, банки, в углу — горка белой глины. Посреди сарая, накрытый разрезанным мешком из-под картошки, очевидно, памятник. Я не ждал от него ничего хорошего, но, когда Нигольшин откинул мешковину, на меня глянул своими выпученными от страшной боли за мучимую и мучащую Россию, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Этот взгляд пробил меня насквозь, как пуля меткого охотника пробивает куропатку. Это был взгляд пророка, взгляд гения, взгляд человека, затененный страданием, освещенный надеждой.
На губах писателя, в самом краешке рта, поселилась улыбка, почти усмешка, — ее смысла я уловить не смог, просто знал — она должна быть.
С радостной дрожью я повернулся к Нигольшину. Он равнодушно смотрел на меня, слегка склонив голову.
— Илья, это… Это — чудо! Вы победитель, Илья!
Нигольшин виновато улыбнулся и накрыл Щедрина мешковиной.
— Это потрясающий памятник, — не мог успокоиться я.
Мы уже стояли во дворе. Сливы гулко падали на крышу.
— Спасибо, — проговорил он и, как мне показалось, тоскливо, посмотрел на дверь своего дома.
— До свиданья! — спохватился я. — Ждите завтра машину.
Я горячо пожал его мягкую руку и быстро пошел по сливам к калитке.
Автобус возвращался назад пустой. Тот же самый водитель взял деньги за проезд, но билет не дал.
Замелькали темнеющие поля, и за ними мне все мерещилась странная полу — улыбка Щедрина. Нет, он что-то знал про нас, нынешних!
Бабка, у которой я снимал комнату в Т…, пожурила за поздний приход и, вздыхая, стала разогревать тушеную картошку. Ужиная, я рассказал ей про Архипово, Нигольшина с его памятником, но она не знала кто такой Щедрин, а вспомнила только, что с год назад в Архипове зверски убили двух городских парней.
Можно представить, каким жалким показался мне наутро Щедрин Цхилеули.
— Готовься на свалку, брат, — сказал я ему и похлопал по холодной щеке.
Пришел Войлоков, как всегда, сонный, растрепанный. Сел к столу, быстро перебрал какие-то бумажки, но работы не нашел, потому закурил, глядя в потолок.
Я, не в силах сдерживать восторга, рассказал ему про вчерашнюю поездку.
— Короче, надо посылать машину.
Сашка как-то странно посмотрел на меня и вдруг расхохотался, откинувшись на спинку стула. Недоумевая, я глядел на его гнилые коренные зубы.
— Какой ты младень, Андрон!
— Ты чего? — раздражение начало ворочаться во мне.
— Пойми, нет никакого конкурса, — проговорил Войлоков, утирая выступившие на глаза слезы и стряхивая пепел с сигареты в миску, в которой обыкновенно заваривал «Доширак». — Мы тут с тобой штаны просиживаем для виду, так, типа — был конкурс, конкуренция… В газете напишут… А на деле — был заказ, понимаешь, за-каз! Вот он.
Он кивнул на поделку Цхилеули.
— Кому, на хрен, нужен твой Нигольшин? Цхилеули — звезда, его памятники по всей стране стоят!
Я перестал слушать Сашкину болтовню и подошел к окну. Провинциальный Т… жил: сновали мальчишки, медленно ехали машины, торговки цветами уныло зазывали редких прохожих, мучимые зноем, прятались под деревьями бродячие псы.
Только сейчас — и хорошо, что все-таки это случилось — я понял смысл улыбки Щедрина.