Снайпер-2
Шрифт:
Трудно сказать, чувствовала ли его сомнения сама Инга, (наверное, чувствовала — у женщин это врожденное), но однажды она сделала что-то вроде попытка расстаться. Причем сделала это так, что виноватым оказался сам Кирилл. На самом деле, это было не трудно: умная женщина легко соорудит скандал на ровном месте. Достаточно было слегка вывернуть одну его неосторожную, не выверенную до последней запятой, фразу наоборот, придать ей другой смысл, (на что Инга была мастерица), потом оскорбиться на этот новый смысл, о котором сам Кирилл даже не подозревал, устроить небольшую истерику, а потом сообщить, что после такого оскорбления им не стоит больше общаться…
Мир рухнул.
Бывшая когда-то для отлично спавшего везде и всюду Кирилла абсолютно абстрактной фраза «Я не мог сомкнуть глаз всю ночь», стала жуткой реальностью. Он действительно не сомкнул глаз. Всю ночь ему мерещилось, что Инга уходит к другому. Это было чудовищно. Зачем, зачем он сказал эту фразу? Почему она так неправильно ее поняла? Почему не дала ему даже слова сказать? О, если бы вернуть время назад! Он промолчал бы, он стал бы молчаливым и осторожным в каждом слове!
(Будь Кирилл лет на десять — пятнадцать старше, он бы догадался, что эта ссора явно преднамеренная, устроенная в целях проверки и приручения объекта, и, скорее всего, только посмеялся бы над такой хитростью. Но ведь «если бы молодость знала, если бы старость могла…»).
Ни учиться, ни заниматься чем-то другим Кирилл уже не мог. Он считал, что ему нужно действовать, что-то делать. Началось стояние под окнами, звонки, на которые никто не хотел отвечать. Ну что можно было сделать? Кинуться головой вниз с многоэтажного дома? Или покончить «поломанную» жизнь другим способом? От бессонницы голова стала чугунной. Сознание затуманилось. Сердце болело самым натуральным образом. Ситуация становилась совершенно невыносимой.
На счастье Кирилла, Инга обладала хорошим чувством меры. Немного помучив своего парня, она решила, что перегнуть палку было бы нехорошо, и смилостивилась. Сама позвонила, и сказала:
— Я уже не сержусь. Приходи сегодня вечером на наше место…
Нашим местом был старый заброшенный дом недалеко от реки. Совсем недавно там еще жила одинокая бабка, но вот она умерла, а наследников у нее не оказалось. Да и место-то, честно говоря, было не особо привлекательным. Дом был в полуразрушенном состоянии, и не удивительно, что бабуля скончалась, как бы так сказать помягче, от холода. Двор был захламлен, зарос всякой сорной травой в человеческий рост, забор повалился на улицу… Но Кирилл, от нечего делать залезший раз в этот двор, нашел в нем один довольно милый уголок — беседку, заросшую плющом. С улицы ее не было видно, иначе любители выпить давно бы положили на нее глаз.
Однажды Кирилл привел сюда Ингу, ей, на удивление, понравилось, и теперь они часто там бывали. Сидели обнявшись, целовались…
На встречу Кирилл несся как на крыльях, не чуя под собой ног. Ее долго не было. Он не находил себе места: то приседал на скамейку в беседке, то выбегал на улицу, (впрочем, осторожно — еще не хватало, чтобы кто-то его засек, и раскрыл интимный уголок), то просто тупо стоял, и в отчаянии грыз ногти. Инга опоздала на полчаса, но, разумеется, извиняться пришлось именно Кириллу.
Девчонка постепенно оттаяла, и даже позволила Мелехову в этот вечер зайти немного дальше, чем обычно. Размолвка ушла в прошлое. Как-будто бы и не было ничего…
В армии у Кирилла было достаточно много времени, чтобы думать о чем угодно. В том числе об Инге, обо всем, что с ним произошло. Он так и не мог понять, любит она его или нет?
Да, вышла замуж, вроде бы, что тебе еще нужно? Но ведь выйти замуж и любить — это не синонимы, верно? И по расчету выходят, и от безнадежности, и просто случайно. Или выходят, казалось бы, по любви, а потом видят, что не то. И мучаются. И разорвать брак нет сил, особенно если дети есть, и жить вместе как-то невмоготу.
Вспоминал Кирилл свадьбу, вспоминал первый год семейной жизни — еще до армии, реплики вспоминал, поступки, взгляды. И как-то все больше и больше ему казалось, что не любит она его. Как тяготится вроде бы им. Что-то, видно, хотела в нем найти, но не нашла.
Да и ему теперь казалось, что поторопился — зачем спешил, куда так рвался? Потом попалась ему на глаза газетка, в сортире солдатском кто-то бросил, не все страницы вырвав, и вот осталась целой, почти не тронутой статья про любовь. Что, дескать, любовь — это химия, как наркотик; заболеет человек, и мозги ему напрочь отшибает.
Кирилла это зацепило. Снова он перебирал в памяти последние два года, и точно — вел он себя как безумный. А теперь, в армии, в Чечне, попустило немного, и стало ему видно, что многое он пропустил. Что у него любовь как болезнь была. Но Инга-то, Инга! Куда она торопилась? Зачем?
Впрочем, накатывало, и отпускало. Ну и что, что рано женился? Что тут такого плохого. Инга — красивая, в теле, горячая, страстная, даже можно сказать. Готовит неплохо, не ленива, не глупа. Чем плохая жена? Что добра от добра искать? Ну, не пылает страстью к нему. Ну и что? Мало ли таких добрых семей: страсти особой нет, а семья крепкая, дружная?
Ерунда все это! Служба закончится, вернется он домой, все наладится, все будет хорошо…
Не совсем наладилось…
А ведь база для семейной жизни — худо-бедно, но была. Родители Инги, продав два дома в деревне, доставшиеся им в наследство, купили один дом в городе. Правда, пришлось доплатить. Участок был не очень хороший, потому и обошлось недорого. После свадьбы молодоженам это жилье и презентовали.
Правда, пока он в армии был, жена к родителям ушла. Ну да неважно. Вернулся бывший солдат домой, и Инге пришлось возвращаться в свое жилье.
Может, думал Кирилл, ее еще плющит, что от родителей пришлось уйти? За год в родном доме снова прикипела. Оторваться тяжело, новый дом не очень устроен, (пока, конечно), вот и нервничает?
В общем, полноценного расслабона, о котором Мелехов мечтал несколько последних месяцев службы, не получалось. Какой тут расслабон, если жена приходя с работы, волком смотрит. И любовью занимается, как будто долг кому отдает. Это уж было совсем невыносимо. Не на бревне же Кирилл женился, не куклу же резиновую приобрел?