Снег
Шрифт:
Солдаты и полицейские, аккуратно выстроенные по краям зала, слушали в пустом зале отзвуки репетиции на сцене. Ка сел в одно из кресел и стал слушать отчетливо звучавшие слова громкоголосого Суная, нерешительные и слабые ответы Кадифе с покрытой головой, слова Фунды Эсер (Кадифе, милая, говори искренней!), которая то и дело вмешивалась в репетицию, размещая декорации на сцене (дерево, туалетный столик с зеркалом).
Пока одну из сцен Фунда Эсер и Кадифе репетировали друг с другом, Сунай, увидевший свет сигареты Ка, подошел и сел рядом с ним.
— Это самые счастливые часы моей жизни, — сказал он. От него пахло
— Я принес ей сообщение от отца и амулет от сглаза, — сказал Ка. — Я могу где-нибудь в сторонке поговорить с ней?
— Мы заметили, что в какой-то момент ты избавился от своей охраны и исчез. Снега растаяли, железнодорожные пути вот-вот откроются. Но до этого мы покажем наш спектакль, — сказал Сунай. — Ладживерт, по крайней мере, в хорошем месте спрятался? — спросил он, улыбнувшись.
— Я не знаю.
Сунай, сказав, что пришлет Кадифе, ушел и присоединился к репетиции на сцене. В тот же миг загорелись прожектора. Ка почувствовал сильное притяжение между тремя людьми на сцене. Ка напугало, что Кадифе со своим платком на голове столь быстро вошла в скрытую часть этого мира, обращенного извне. Он почувствовал, что если бы голова у нее была открытой, если бы она не носила один из этих отвратительных плащей, который носят девушки, закрывающие себя, если бы она надела юбку, которая хоть немного открыла бы ее ноги, как у сестры, он чувствовал бы большую расположенность к Кадифе, и когда она спустилась со сцены и села рядом с ним, в какой-то миг он понял, почему Ладживерт бросил Ипек и влюбился в Кадифе.
— Кадифе, я видел Ладживерта. Его отпустили, и он кое-где спрятался. Он не хочет, чтобы ты сегодня вечером выходила на сцену и открывала голову. Он просил передать тебе письмо.
Кадифе, не скрываясь, открыла и прочитала письмо, которое протянул ей Ка из-под полы, чтобы не привлекать внимание Суная, так, словно давал списать на экзамене. Она прочитала еще раз и усмехнулась.
Потом Ка увидел в разгневанных глазах Кадифе слезы.
— И твой отец так думает, Кадифе. Насколько верно твое решение открыть голову, настолько же глупо будет, если ты сделаешь это сегодня вечером перед разъяренными студентами лицея имамов-хатибов. Сунай опять будет всех провоцировать. Тебе совершенно не нужно находиться здесь сегодня вечером. Скажешь, что ты заболела.
— Нет необходимости искать предлог. Сунай вообще-то сказал, что если я хочу, я могу вернуться домой.
Ка осознал, что гнев и разочарование, которое он увидел в лице Кадифе, были намного глубже, чем у юной девушки, которой в самый последний момент не разрешают выступить в школьном спектакле.
— Ты останешься здесь, Кадифе?
— Я останусь здесь и буду играть в пьесе.
— Ты знаешь, что это очень расстроит твоего отца?
— Дай мне амулет от сглаза, который он мне прислал.
— Я придумал амулет для того, чтобы иметь возможность поговорить с тобой.
— Должно быть, трудно шпионить на две стороны.
Ка увидел в лице Кадифе и разочарование, но сразу же с болью ощутил, что мысли девушки очень далеко. Он захотел притянуть Кадифе за плечи и обнять ее, но ничего не смог сделать.
— Ипек рассказала мне о своих прежних отношениях
Кадифе медленно взяла сигарету из пачки, которую достала беззвучно, и закурила ее.
— Я отдал ему твои сигареты и зажигалку, — сказал Ка неловко. Они немного помолчали. — Ты делаешь это потому, что очень любишь Ладживерта? Скажи мне, Кадифе, что тебя привлекает в нем?
Ка замолчал, потому что понял, что говорит впустую и чем больше говорит, тем больше тонет.
Фунда Эсер позвала Кадифе со сцены и сказала, что пришла ее очередь.
Кадифе, в слезах глядя на Ка, встала. В последний момент они обняли друг друга. Ка некоторое время смотрел на репетицию на сцене, ощущая присутствие и запах Кадифе, но мысли его были далеко; он не мог ничего понять. Он ощущал внутри себя пустоту, ревность и раскаяние, что нарушало его уверенность в себе, путало его логику. Он отчасти мог понять, почему ему больно, но не мог понять, почему его боль такая разрушительная и сильная.
Почувствовав, что годы, которые он проведет с Ипек во Франкфурте (конечно же, если ему удастся поехать с ней во Франкфурт), будут омрачены этой гнетущей, мучительной болью, он выкурил сигарету. Его мысли были в беспорядке. Он пошел в туалет, где два дня назад они встретились с Неджипом, и вошел в ту же кабинку. Открыв окно наверху, он курил и смотрел на темное небо.
Сначала он не поверил, что подступает новое стихотворение. Стихотворение, которое он воспринял как утешение и надежду, он, волнуясь, записал в зеленую тетрадь. Поняв, что то же разрушительное чувство все еще распространяется по всему его телу, он в беспокойстве вышел из Национального театра.
Когда он шел по заснеженным тротуарам, в какой-то миг подумал, что холодный воздух будет ему полезен. Два солдата-охранника шли за ним следом, и мысли его еще больше путались. В этом месте я должен закончить эту главу и начать новую, чтобы наш рассказ можно было лучше понять. Но это не означает, что Ка не совершил больше ничего, о чем следует рассказать в этой главе. Но прежде, не останавливаясь на Ка, я должен объяснить значение этого последнего стихотворения под названием "Место, где кончается мир", которое он записал в свою тетрадь, в книге стихов "Снег".
41
У каждого человека есть своя снежинка
Потерянная зеленая тетрадь
"Место, где кончается мир" было девятнадцатым и последним стихотворением, которое пришло к Ка в Карсе. Мы знаем, что Ка записал восемнадцать стихотворений в зеленую тетрадь, которую всегда носил с собой, пусть даже и с некоторыми недочетами, как только они приходили ему в голову. Он только не смог записать стихотворение, которое читал на сцене в ночь переворота. Позднее Ка в двух письмах из тех, которые он написал Ипек, но ни одно из которых не отправил, написал, что никак не может вспомнить это стихотворение, которое он назвал "Место, где нет Аллаха", что ему обязательно нужно найти это стихотворение для того, чтобы суметь завершить книгу, что он будет очень рад, если Ипек для этого посмотрит видеозаписи на карсском телеканале «Граница». По настроению этого письма, которое я читал во Франкфурте в своей комнате в отеле, я почувствовал, что Ка беспокоился, представив, что Ипек может подумать, что он написал ей любовное письмо под предлогом видео и стихотворения.