Снежная роза
Шрифт:
– Мадам Раймонда что, устроила отцу скандал?
– Нет, но и без всякого скандала дала понять, что о нем думает. А он ей ответил, что его личная жизнь ее не касается и что, раз уж он в свое время позволил ей выбрать мужа по своему вкусу, он тоже вправе выбрать жену по своему вкусу.
Что ж, это замечание было вполне в духе графа, и Буало готов был поклясться, что Робер де Круассе позаботился вложить в свои слова весь сарказм, который достался ему от британских предков.
– До открытой ссоры дело не дошло, – продолжал Виктор, – но только потому, что граф живет отдельно
– Значит, по-твоему, нынешняя графиня – ловкая особа?
– Когда я это сказал?
– Ну, ты недавно упоминал о ее ловкости.
– Ну а вы бы что решили? Только вчера была Золушкой, а сегодня уже графиня. В нашей жизни нужно что-то понадежнее феи-крестной, чтобы осуществить такое превращение. Цепкость, хитрость, да и много чего еще. Только у меня было достаточно времени, чтобы к ней присмотреться. Не такая она совсем.
– А какая?
– Простушка. Вся душа нараспашку. Если хохочет, то на весь дом. Если плачет, то слезы градом. Я раньше думал, что она подлаживается под мужа, который с ней обращается как с балованным ребенком. Но нет, она и впрямь такая.
– Похожа на его первую жену?
– Ничего общего, и с мадам Биссон тоже, – не колеблясь, ответил слуга. – Мсье граф с ней очень переменился – я о его нынешней супруге, само собой. Раньше был сухарь сухарем, а сейчас прямо-таки расцвел. На глазах помолодел.
– Поздняя любовь?
– Наверное. Я вообще не подозревал, что он кого-то способен любить. Интересно, знает ли он, что Ланглуа вернулся в Париж.
– А что, у графа есть повод для беспокойства?
Виктор поглядел на комиссара со странным выражением.
– Конечно, он забросал жену деньгами и старается во всем ей угодить, но… Ясно же как день, кто в этой паре любит, а кто позволяет себя любить. Только граф – совсем не дурак, и он сразу же догадается, если его начнут обманывать.
– Скажи-ка, Виктор, а как твой хозяин отреагировал, когда узнал, что его зять исчез? Раз он, как ты говоришь, совсем не дурак, должны у него быть кое-какие соображения.
– Граф сказал: «Надеюсь, он больше никогда меня не побеспокоит». Судя по его виду, он и впрямь не огорчился бы, если б с мсье Морисом что-нибудь случилось.
– А графиня? Что она об этом думает?
– Она расстроилась, но она вообще легко расстраивается из-за чужих невзгод. Точно так же она переживала, когда погиб доктор Гишар, хотя едва его знала.
– Что за доктор Гишар?
– Семейный врач господина графа.
– А что-нибудь конкретное графиня говорила? Насчет исчезновения мсье де Фермона?
– Она думала, он мог попасть в аварию. Он любил полихачить.
– А что насчет этой, как ее, Симоны? Подружки Мориса? Ее имя упоминалось?
– Графиня ей позвонила, но никто не поднял трубку.
Ух ты, как интересно! Значит, у графини был телефон любовницы Мориса. Почему? Люди не дают номера своих телефонов кому попало.
– Напомни-ка
– Симона – это прозвище, а так ее зовут Франсуаза. Франсуаза Дюфур. Живет где-то на Монмартре, точнее, жила, потому что Морис устроил ее на бульваре Османа. Учтите, все это я слышал от горничной Антуанетты, поэтому могу в чем-то ошибаться. Антуанетта в курсе всего, что касается семьи графа, а я так глубоко не вникал.
– Что еще твоя подружка говорила о Симоне – пардон, Франсуазе Дюфур?
– Что она работала манекенщицей, потом стала рисовать эскизы сумок для какого-то модного дома.
Однако! Вот вам и то, что может связывать графиню с любовницей Мориса: обе были причастны к миру моды. Кстати, почему граф сказал, что Симона то ли певичка, то ли маникюрша? Если она была знакома с его женой, вряд ли он не знал, чем любовница Мориса на самом деле занимается.
– До нее мсье де Фермон менял женщин как перчатки, – продолжал Виктор. – С ней не то чтобы образумился, но… Антуанетта уверяла, что Симона даже заставила его отказаться от карт, но не от скачек.
Допросить бы эту Антуанетту, хмуро подумал комиссар. Ведь она наверняка знает больше того, что выболтала Виктору. Только как ее разговорить? Если она дорожит своим местом – а ведь наверняка дорожит, – с полицией она сотрудничать не захочет.
Вслух, впрочем, он спросил:
– Раз уж твоя Антуанетта в курсе всего, что творится в семействе графа, что она сама думает об исчезновении Мориса?
– Она уверена, что с ним случилось что-то ужасное, – сказал Виктор. – Антуанетта говорит, что он не любил мадам Раймонду, но детей обожал. Он бы никогда их не бросил.
– Ах да, у него же близнецы, которые приходятся графу внуками, – пробормотал Буало, закрывая записную книжку. – Я не предложил тебе выпить, но ты сам заказывай, не стесняйся. И кстати, ты был прав насчет белого – оно тут очень даже ничего.
Глава 3
Следователь
– Добрый день, мсье Буало! Слышали о Гренье? Говорят, он сломал себе ногу…
– Я знаю, – ответил комиссар коллеге, который подошел к нему в коридоре дворца правосудия. – Говорят, перелом скверный, неизвестно, сколько Гренье будет отсутствовать. На меня как раз перекинули несколько его дел…
– Ничего нет хуже, чем закрывать чужие дела, – вздохнул коллега и, попрощавшись с Буало, отправился к себе.
Комиссар терпеть не мог, когда ему назидательным тоном излагали прописные истины, и оттого его настроение разом ухудшилось. Насупившись, он двинулся к своему кабинету. Коридор жил обычной жизнью. Множество посетителей, для которых никогда не хватает находящихся тут красных диванчиков, пара непременных репортеров, чем-то неуловимо смахивающих на собак, которые принюхиваются к крови, уголовного вида тип в наручниках, которого куда-то ведут, еще один в наручниках, чистенький и смирный, с физиономией маменькиного сынка. За одной из притворенных дверей громко плачет женщина, и, проходя мимо, Буало безошибочно определяет на слух, что плач фальшивый.