Снежные псы
Шрифт:
Что это за место?
О, это…
Не знаю. Для местных родина, милый сердцу гумус. Для прибывающих… По-разному. В зависимости от мании. Кто на чем помешан. Но большинство считает, что это место осуществившихся желаний. Страна Мечты. Типа, мечтал всю жизнь из лука пуляться — получи! Хотел дракончегов — на, через крышу!
Вранье. Тотальное. Никаких моих желаний тут не осуществилось. Чуть не сдох, это да. Но я вовсе сдыхать не желал. И чтоб сожрали меня неоднократно, тоже не желал. А горыны здешние вообще тьфу, только и могут, что лягушек трескать.
Короче говоря, все
Что? Карты? Придуманные карты ведут к непридуманному безумию.
Я? У меня амнезия. Знаешь, вот все это… ну, что вокруг… из-за моего удара по голове. Сам я лежу где-нибудь в Коврове, в перманентной коме, а весь этот хлам — просто закупорка сосудов головного мозга.
Что? Да, ты тоже. Ван Холл? Иван Халабудов, главврач хирургии мозга, отек левого полушария.
Увековечивай, давай. Проект «Пчелиный Волк», мама-дорогая, проект «Двина», в гоголь-моголь его, в гоголь-моголь…
Глава 3
Стаи зеленых собак
Через час уже на Центральной площади мы разбирали утренние приключения.
— Ползите ко мне! — велел я.
Троица поползла. И выглядела как полагается — униженно.
— Так-так… — произнес я страшненько. — Тык-тык…
Распластались на снегу. Хвосты прижали, глаза потупили, выглядят убого. Особенно добавляют убожества ошметки соплей, висящие по бокам, на гребнях панциря, на лапах, вообще везде. Обгадившиеся и запутавшиеся в тухлой морской капусте тюлени. Это мне нравилось.
— Вы похожи на обделавшихся тюленей, — сказал я с наивозможнейшим презрением. — Знаете, я вас запишу в труппу, в бродячий цирк. Днем вы будете тащить тяжелые телеги без колес, а вечером развлекать гномовских ребятишек огненными фокусами — на большее вы ведь не способны. Только плеваться напалмом и кидаться снегоходами. Никакой фантазии…
Я сокрушенно вздохнул. Не, можно было похвалить хитроумного Хорива, но хвалить бойцов нельзя, это непедагогично. Бойцов надо ругать и поносить, чтобы они не распускались особо.
— Знаете, я, пожалуй, на самом деле продам вас гномам, — вздохнул горестно я. — А зачем вы еще нужны, бестолковые?
Троица тоже вздохнула, выпустив пара столько, что вполне можно было в баню сходить.
— Гномы из вас баню сделают, — повернулся я к горынам спиной. — Знаете, что такое баня?
Слово «баня» я произнес зловеще.
— О, баня… — продолжал я. — Ты!
Я ткнул пальцем в Щека.
— Ты будешь грызть дрова. С утра до вечера. Грызть дрова, грызть дрова, грызть дрова…
Щек скрежетнул зубами.
— Ты!
Я указал пальцем на Кия.
— Ты будешь кипятить воду. С утра и до вечера. В огромных глиняных горшках. До тех пор, пока у тебя не сгорят легкие.
Кий попятился.
— Ты!
Дошла очередь и до Хорива.
— Тебе достанется самая горшая участь, — ухмыльнулся я. — Тебя будут… каждый день чесать. Соскабливать чешую и делать из нее скребки для пяток. Тебя переделают на мочалки!
Хорив отвернулся.
Хорошо, подумал я. Перепуганы. Но надо их дожать.
— Сидеть! — завопил я как можно громче, так, что даже стекла в окрестных домах звякнули.
Троица грохнула панцирями и послушно села. Как собаки, честное слово.
Кто бы мог подумать, что горыны похожи на собак? Нет, не внешностью, конечно, она у них вполне монструозная. Не внешностью, а характером. Характером, повадками и привычками. Они даже чешутся, как собаки! Задней лапой за бок или за ухо, и давай наяривать, только чешуя отскакивает. Ее, кстати, на самом деле можно в скребки переделывать. Наш Яша, например, вообще в плену предрассудков пребывает: чешую собирает и вяжет из нее кольчугу. Иногда даже сам горынов специально вычесывает. А те балдеют. Еще любят, чтобы им за ухом щекотали — граблями. Валяться еще любят, играть. На Луну, правда, как собаки, не воют, но зато смотрят. С грустью в своих разноцветных глазах.
Я вот думаю: может, собаки от них и произошли? Все же от кого-то произошли, это даже в учебниках пишется. Крот и слон с генетической точки зрения — почти одно и то же. Человек же с дождевым червем совпадает больше чем наполовину. А вообще я где-то читал, что бывает не только эволюция, то есть совершенствование видов по мере их развития, но и обратный процесс. Инволюция, кажется, называется. Это когда из сибирского волка через три тысячи лет получается тойтерьер или пекинес какой уродливый. Типа вырождение. Так вот, может, собаки тоже от драконов произошли? Постепенно выродились, утратили крылья, огнем пуляться перестали, а привычки, то есть инстинкты, все те же.
— Как сидите? — снова рявкнул я. — Сидеть правильно, идиоты!
Выровнялись.
Я заложил руки, осмотрел.
— Смирно!
Лязгнули пластины панцирей. Все правильно. Хвост прижат ко льду, морда свирепо оскалена, правая передняя лапа поднята и полусогнута. Уши торчком, гребни встопорщены, крылья приподняты за спиной. Звери войны, убийцы. Здорово. Мощно. Так мощно, что у меня каждый раз мурашки по спине пробегают.
Это вообще-то я придумал. Когда «смирно» — то так, когда «лежать» — на брюхо, крылья прижать, хвост вверх, уши вниз. Когда вольно, можно лечь свободно и пасть закрыть. Хорошо бы, конечно, какого-нибудь оружия на них навесить. Перец обещал подумать. А чего тут, собственно, думать? Каждому прицепить по два бластера и по вакуумной бомбе — и можно штурмовать Капитолий…
Что-то я на Америку обижен в последнее время. Из-за тушенки ихней. Перец прижимист, вкусную тушенку и другую еду зачем-то бережет, хотя ее полно тут, а на стол выставляет американскую — нашел склад с гуманитарной помощью. Ассортимент же этой помощи небогат: говядина в квадратных банках и сухие гамбургеры в пакетах из фольги. Все для американской армии, и есть это нелегко. И чем дольше я это ем, тем больше Америку не люблю. Потому идея устроить налет на президента, рыбачащего в русле Потомака, кажется мне вполне здравой. От американских консервов суровость здорово повышается.