Снежный город встречает
Шрифт:
– Ханты-Мансийск – богатый город. Из-за климата в нём не так много жителей, но здесь добывают нефть: она долгое время была основным энергоресурсом на планете. Сейчас Земля по большей части перешла на источники энергии, безвредные для экологии, но всё равно какая-то часть транспорта и других систем обслуживается с помощью нефти. За счёт этого город живёт. Смотри, – Таш указал на один из магазинов-автоматов у края дороги. Там были наклеены на стенд маленькие квадратики с местными видами – наверное, сувениры для туристов, – и на некоторых под слоем пластика красовалась крошечная баночка с чёрной каплей внутри. – Вот и нефть.
Сер’тан озадаченно нахмурился. Зачем тащить ценный ресурс по каплям домой? Это бессмысленно, ведь чтобы запустить хотя бы самый маленький двигатель внутреннего сгорания, таких баночек понадобились бы сотни или даже тысячи. А так – ни пользы, ни красоты…
Невольно он задумался: а что могли бы поместить в такие баночки на Литании? Нефть и уголь там были не в ходу: довольно быстро на планете стали добывать электричество, используя самый доступный на покрытых снегом равнинах ресурс: ветра. Это было эффективно, но совсем не эффектно: ведь ветер не поместишь в банку размером с ноготь, чтобы порадовать туристов…
Вскоре дошли до парка. По вымощенным каменной плиткой тротуарам прохаживались граждане Союза – в основном люди. Их тёмно-серые и чёрные пуховики пятнами перекатывались между такими же тёмными и безликими стволами деревьев, на ветках которых не было ни листвы, ни хвои.
Дыхание на морозе превращалось в пар, который на долю секунды закрывал обзор, превращая весь парк в продолжение лежавшего по обочинам снега.
На одной из небольших площадок литанийцы увидели скульптуру. Около десятка металлических людей держались за руки, встав в круг. Они все были разными: и мужчины, и женщины, кто-то ниже, кто-то выше, с пухлыми губами или с глазами немного раскосыми, как у Сер’тана.
– Что означает эта скульптура? – спросил он у Таша, и тот мгновенно ответил:
– В начале прошлого века здесь вместо неё стоял танк.
– Танк?
– Боевая машина. Разумеется, не работающая, – поспешил добавить Таш, заметив удивление Сер’тана. – Её установили в память о величайшей в истории человечества войне. Люди верили, что если они будут помнить о ней, то это поможет им никогда больше её не повторить, – Таш замолчал, как будто задумавшись.
– А потом?
– Потом люди поняли, что почитание войны не помогает – ни в каком её виде. Тогда земляне решили чтить мир: убрали танк и установили это.
Сер’тан кивнул. Хотя он и был, по сути, военным – умел драться, обращаться с оружием и разрабатывать боевые операции, – он разделял эту философию. Недаром его должность называлась «Старший офицер Безопасности», а не «Боевой офицер» или «Офицер Нападения».
Он взял Таша за руку, и они пошли дальше.
– Через полчаса автобус отъезжает от гостиницы, – сказал Тан, застёгивая китель. Он уже давно встал и был готов, а С’таш только продирал глаза.
– Отлично. – С’таш сел на кровати, коснулся ногами шершавого пола. – Я соберусь быстрее.
– Таш, они написали, что мест в автобусе мало. Хватит только на спортсменов…
Тан выглядел немного виноватым, и С’таш поспешил его успокоить:
– Понял. Это не проблема. Я могу доехать на другом автобусе. Или…
– Или вообще оставайся здесь. – С’таш посмотрел на супруга с удивлением. – А что? Разве ты никогда не видел, как я тренируюсь? Вряд ли это так интересно. А вот на соревнованиях…
– На соревнования я приду в любом случае, – С’таш снова откинулся на подушки. – Даже если я не нужен.
– Нужен. – Тан подошёл к нему, наклонился и, прикрыв глаза, коснулся своим носом его. – Но сегодня я справлюсь. А ты пока отдохни, погуляй или почитай что-нибудь ещё про историю этого города. Потом расскажешь мне.
До вечера С’таш не выходил из номера дальше столовой на первом этаже гостиницы. Там он сидел, думая о том, что был бы не прочь размять ноги, но без Тана это казалось бессмысленным. Они слишком долго были вместе и слишком долго служили на звездолёте: С’таш, казалось, разучился гулять, и ещё больше разучился гулять один.
Конец ознакомительного фрагмента.