Шрифт:
Первые лучи рассвета
Сквозь ночную мглу прорвались,
Обозначив силуэты
Двух домов, что затерялись
Посреди лесов пустынных.
В этих зданиях старинных
Барская семья жила.
В первом доме был амбар,
Во втором – сами жильцы.
И деревня в пол версты
Рядом у реки ютилась
С сотней верных крепостных.
(Барин щедр был на милость,
И любили здесь его).
А
Ему, сильно прогорел,
Промотал всё, что имел,
И сидел теперь в именьи,
Тихо пьянствовал, старел.
Редко развлекался чтеньем,
А вот в карты и в бильярд
Поиграть всегда был рад.
Звали его Калистрат
Петрович Спицын.
В эту ночь опять не спится
Ему, в гости затянул
Трёх помещиков знакомых
На азартную игру.
Дым табачный среди комнат
Вьётся, плавает туманом.
Игроки уже устали,
Вяло поднимают карты.
Скоро утро; заскучали,
Нету прежнего азарта.
Спицын чешет бакенбарды,
И лениво трубку курит.
– Господа, давайте завтра
Поиграем. Сонной дурью
Голова моя полна.
(Говорит им Калистрат).
А сейчас я рассказать
Вам хочу кое-чего
Из былого своего.
– Рады вас послушать, сударь.
– Что ж, начну, сию минуту.
Сорок лет тому назад
Это было, господа.
Был я молод и богат,
В Петербурге жил тогда.
Двадцать лет – прекрасный возраст!
Юн и полон сил; серьёзность
Напускная на лице.
Позади уже лицей,
Впереди чин офицера
И блестящая карьера
В перспективе. Дружно жили
Мы с товарищами; нас
Многие тогда любили.
Приглашали в преферанс
Поиграть. И на балы
Часто заявлялись мы.
Весело в те дни кутили,
Пунш в себя ковшами лили!
Это было по зиме.
Как сейчас была погода.
Ветер, стужа на Неве,
А на улицах сугробы
Намело, и так, что окон
У иных домов не видно.
А морозы так жестоки!
–
Заблудиться незавидно
Было в пору ту на тройке,
Холод быстро похоронит.
Ну, конечно, если город,
То в нём трудно потеряться.
Не о том распространяться
Стал. И впрямь устал…
Ближе к делу. Нас позвал
Князь Бакунинский на бал.
Их, Бакунинских, тогда
Весь столичный город знал.
Он уже старик; жена
У него с царём в родстве.
И у них девицы две,
Нам ровесницы. Всегда
По субботам, воскресеньям
Шли балы у них, веселье
До
Общество там собиралось
Знатное, и молодёжь
Рядом развлекалась тоже.
Четверо нас заявилось
В этот вечер к ним на праздник.
Каждый из нас был проказник;
Озорство по жилам билось,
Пузырьками поднималось,
Как шампанское искрилось!
Очень часто нам случалось
Пошутить навеселе
Так, что все потом везде
Наши подвиги судили.
Ох, повесами мы были!
Князь Бакунинский любил нас
Приглашать; ему воздать
Нам за это приходилось,-
С дочерями танцевать
Мы обязаны все были…
Надо познакомить с ними
Вас, чтобы сейчас
Лучше вам понятна стала
Наша участь. Их анфас,
Профиль бы внушил немало
Опасений в темноте…
Но есть хитрость в красоте,-
Румяна, белила, тени,
И они придать сумеют
Сносный вид кому угодно.
Это были две чухонки
Узколобые, и сдобны
Как ватрушки! Перепонок
Не хватало им на пальцах,
Чтоб за стрелы прицепляться
И пищать: "Ну, поцелуй!"
– Ну уж, слишком не рисуй,
Ха-ха-ха! И впрямь такие?
– Да! А глупые какие…
Младшая чуть интересней,
Звали её все Мари.
А вот старшая, хоть тресни,
Днём с огнём в ней не найти
Искорку ума, – Поли
Звали её. В той Полине
И Марине, женихи себе найти
Могли царства половину.
Там приданое такое,
Что не будешь ведать горя.
Бакунинский двоих нас выбрал
В женихи для дочерей.
Но молчал всегда как рыба,
Цели не открыл своей
Он пред нами, а жене
Предоставил это дело.
Та беседовать умела
Хитро; пару раз ко мне
Удочки свои кидала,
Осторожно намекала.
Я и Толя Оболенский
У неё были на леске.
А мы пользовались этим.
Что нам удочки? Нас в сети
Не поймаешь никогда.
Знали мы, что в каждый бал
Будем зваными гостями,
И друзей не забывали
Притащить с собой туда.
Я скажу вам, господа,
Там дворец был, а не дом,
Шик и блеск повсюду в нём!
Меня трудно удивить
Было, сам богато жить
Я привык в ту пору, но
Не хватило бы мне слов
Описать всю роскошь эту…
Да и как-то вовсе нету
И охоты у меня
О богатствах вспоминать,
Когда старенький сарай