Снова любить тебя
Шрифт:
– И что? – изогнул Лешка бровь дугой, повертев в руках шариковую ручку, что до этого лежала на моем столе. – Дети – это хорошо. Я всегда считал, если мужик любит женщину, то и ее детей способен полюбить. Неужели тебя это останавливает?
Леша будто бы проверял меня на прочность. Возможно, хотел взять на слабо, но я оставался непреклонным в своих убеждениях. Да и права не имел лезть в чужие жизни. Я сам ее оттолкнул когда-то, прогнал, решив, что не хочу быть обузой, не хочу, чтобы она видела меня беспомощным и умирающим. И что я теперь должен был сделать: явиться, открыв дверь с ноги, заявив ее муженьку, что это моя женщина… Точнее,
– Леша, мама бы тобой гордилась, – поднявшись из-за стола, похлопал я брата по плечу.
– Знаю, я всегда был ее любимчиком, – распрямив гордо плечи, пробурчал младший брат.
Придуривался он, конечно, но улыбку у меня вызвал, правда, ненадолго. Настроение поднялось на одно значение, но ровно до того момента, как через пару дней вся желтая пресса начала трубить о трагедии в семье известного бизнесмена.
Глава 12
Утро началось через пень-колоду. Сначала Жак – этот толстый слюнявый мопс решил, а почему бы не разнообразить новый день и не подложить вонючий подарок под дверь спальни. Черт, что вообще за мода на этих мелких псов?!! Нелли, как специально, попросила именно меня приютить это сопящее нечто на пару дней и вот вместо того, чтобы спокойно выпить кофе, пролистывая местную прессу, я сорок минут расхаживал по аллее парка с этим увальнем на поводке.
Не успел вернуться домой, как позвонила Олеся, стараясь побороть заикание, она всячески пыталась объяснить, что встречу с клиентом пришлось перенести на утро, и он уже полчаса дожидается меня в офисе. Замечательно, вашу мать…
Лампочка мигала на приборной панели, сообщая, что бензин почти закончился. Дьявол. Поблизости, как назло, не было ни одной автозаправки, потому пришлось бросить машину на парковке супермаркета, в срочном порядке пытаясь поймать такси.
Проливной дождь стеной отгораживал меня от остального мира, заставляя скрипеть зубами, все шло не по плану и надо бы задуматься. Обратить внимание на знаки, но я был настолько прагматичным, что шел по жизни, не смотря по сторонам, не принимая мелочи.
– Вам передали это с утра, – всунула мне в руки Олеся кипу газет.
Я мазнул по ней взглядом, отмечая, что девушке неплохо бы сходить в отпуск. Слишком бледная и осунувшаяся, она то и дело поправляла оправу очков, смотря на меня с испугом.
Хотел уже пройти мимо, но все-таки остановился, все равно опоздал, потому пара минут роли не сыграли бы.
– Что-то случилось? – изогнул я бровь, не сводя с нее взгляда.
– Нет, – тряхнула она головой, продолжая переминаться с ноги на ногу. – У меня все в порядке. А Михаил Яковлевич не дождался Вас, – добавила чуть растеряно Олеся.
– Не велика потеря, – махнул я рукой, в глубине души даже порадовавшись, что не придется иметь дело с этим бюрократом в такой паршивый день.
Секретарь робко улыбнулась и поспешила на свое рабочее место, а я, стараясь не выронить бумаги, направился к себе. Бросил пачку на стол, устраиваясь в кресле, задержал взгляд на бутылке с янтарной жидкостью, что стояла на журнальном столике в противоположном углу кабинета, но… сжал кулаки, решив, что сильнее собственных привычек.
Дождь стучал по стеклу, вгоняя в анабиоз, я с удовольствием вернулся
– Ты как? – задал он странный вопрос, повергнув меня в первое мгновение в замешательство.
– В плане? – непонимающе совершенно, произнес я.
– Газеты сегодняшние читал? Борисов, только не говори, что еще не в курсе? Или ты лишь за котировками на биржах наблюдаешь?
– Так, постой. Давай сначала и по порядку. Что, мать твою, случилось? – прорычал я, ненавидя, когда ходили вокруг да около.
Странный тон Валентина настораживал. К тому же никак не мог понять, что вообще стряслось и почему я не в курсе? Неужели кого прикончили за ночь из местных авторитетов или коллегия адвокатов учудила что?! Сначала Олеся, которая явно о чем-то умолчала, теперь еще и этот.
– Я попросил твоего секретаря передать тебе прессу. Желтое издание в этот раз постаралось, видимо, неплохие бабки отдали, чтобы заполучить сенсацию.
– Подожди, – скидывая лишнее на пол, принялся я копаться в этой куче, – сейчас посмотрю, что там такое.
– Ты лучше сядь, – на полном серьезе произнес Валентин, заставляя меня сжать челюсть.
Я едва не раскрошил зубы, пока добрался до этой проклятой газетенки. Вот же дьявол! Чуть телефон не выронил, взглянув на заголовок.
Этого просто не могло быть. Не могло и точка. Абсурд! Бред. Самый настоящий.
В глазах потемнело, я свободной рукой схватился за край стола, медленно опускаясь в кресло. Кровь пульсировала в висках, во рту пересохло и сердце, черт его возьми, неужели оно еще может биться, едва не вывалилось из груди.
Еле шевелящимися губами прочитал название статьи и со всей силы отшвырнул от себя эту грязную бумажку.
– Гнида, – прорычал в трубку, – я сотру его в порошок. Вытащу из-под земли, чтобы снова закопать обратно.
– Спокойно, Костя, – выдыхая, произнес Валентин, – ситуация ужасная. Но, что если это ложь?
– Ложь?! – воскликнул, задыхаясь от ярости, – они смешали ее имя с грязью, ради чего? Рейтинга или пиара, да я засужу их. Помяни мое слово. Я их уничтожу.
– Мы не знаем всей сути, Борисов. Свяжись с коллегами, может, что удастся узнать.
Я молча отключился, даже не попрощавшись. Перед глазами стояла первая полоса газеты, где черным по белому было сказано, что жена кандидата в депутаты оказалась в психушке и, вероятно, за этим последует… Не хотел верить в это. Еще и портрет Марины с ребенком на руках. Господи, я так давно перестал верить в тебя, но…
Этих «но» было в избытке, я ходил кругами по кабинету, не зная, за что хвататься. Находиться в этих четырех стенах было выше моих сил. Сходил с ума. По-садистски медленно, чувствуя, как теряю контроль над собой. Это все могло закончиться плохо, но дела Марины были в сто раз хуже моих.
Снова поднял газету с пола, внимательно прочитав каждую строку статьи.
Тут же серые мысли явились в голову, и их игнорировать я не мог. Не вышло у меня заткнуть внутренний голос и задушить отчаянный крик сердца, что я обязан. Должен наплевать на все, броситься на помощь ей. И пусть меня никто не просил об этом, пусть у нее другая жизнь, только никто не смеет причинять ей боль.