Снова в моем сердце
Шрифт:
– Вот в этом-то все и дело, Лекси. Ты либо вовсе не думаешь, либо думаешь слишком много.
– И что это значит?
– Это значит, что ты чересчур впечатлительна. Как сказала Куинни, ты можешь…
– Что она сказала? – перебила его Алекс.
– Сказала, что ты расстроишься, узнав, что Роупер будет рядом с ней все лето. Что ты достала ее своими придирками и она готова пойти на все, лишь бы изменить ситуацию.
– Она так сказала? – изумилась Алекс. – Господи, вот и думай после этого, что разбираешься в людях, – пробормотала она, уставясь в окно.
Джеймсу
– Прости меня за вопрос, но кто тебя беспокоит – Куинни или Роупер?
Алекс обернулась:
– Конечно, Роупер.
– Понимаю. Полагаешь, он намеревается переспать с твоей дочерью…
– Не смей так говорить!
– Почему? Не придирайся к словам, ты ведь именно это имела в виду? А ты ведь даже не знаешь его!
На Алекс нахлынули воспоминания. Куинни была зачата в конюшне, в пустом стойле. Тогда это казалось ей проявлением невероятной страсти, а на самом деле свидетельствовало о ее неопытности и неумении разбираться в людях. Кайл взял то, что предложила Алекс, желая удовлетворить физиологическую потребность. Он не испытывал к ней никакого интереса.
– Зато я знаю, что такое иногда случается, – натянуто возразила она.
Джеймс кивнул:
– Да, так случилось с тобой. Но только потому, что ты не прислушалась к доводам разума. Куинни не такая, и если ты этого не видишь…
– И ты убеждаешь меня, что я не знаю собственную дочь?!
Джеймс считал, что знает Куинни чуточку лучше, поскольку иногда со стороны виднее. Алекс слишком близка к дочери, чтобы оценивать ситуацию трезво, и порой ее суждения несправедливы. Если бы она только видела, как девочка общается с работниками ранчо, слышала ее зрелые и логичные рассуждения, то поняла бы, что проделала чертовски сложную работу, вырастив умницу с головой на плечах.
– Возможно, – ответил Джеймс и шагнул вперед. – Потому что если ты думаешь, что Куинни нельзя доверять…
– Меня беспокоит Роупер и другие парни на ранчо, которые крутятся вокруг нее. Она молода и впечатлительна, ее можно кое в чем убедить, уговорить, ну ты понимаешь…
– Послушай, – Джеймс покачал головой и взглянул Алекс в глаза, – ради всего святого, окажи ей доверие. Ты же знаешь, что Куинни – умная девочка. Дай ей немного свободы. Положись на ее мнение, позволь самой выбирать друзей.
Алекс обхватила себя за плечи, словно желая унять душевную боль. Джеймс, может, и прав, утверждая, что Куинни умная, но она еще не вполне взрослая и не умеет владеть ситуацией. Наверное, Куинни научится этому лет в двадцать или в двадцать один, но сейчас ей нет и шестнадцати.
– Я высоко ценю твое доверие к ней, но порой история повторяется, – тихо сказала она. – Я не переживу, если что-нибудь случится из-за того, что я не вмешалась.
– Твои родители пытались остановить тебя, – напомнил ей Джеймс, – но это только добавило тебе решимости. Ты хочешь того же для Куинни?
У Алекс перехватило дыхание. Джеймс прав. Родители неоднократно убеждали ее, что она сделала дурной выбор. Но вместо того чтобы прислушаться к ним и действовать более обдуманно, она упрямо стремилась завоевать Кайла.
О Господи! Неужели Джеймс не ошибается? У Алекс упало сердце. Неужели она так же поступает с Куинни? Своими придирками подталкивает дочь уступить искушению, вызывает у нее желание сделать что-нибудь наперекор матери.
Алекс подняла глаза на Джеймса, стоявшего перед ней. От него пахло хорошим мылом и свежестью, завитки волос падали на воротник рубашки. Рост и сила Джеймса давали Алекс ощущение защищенности, но вместе с тем странной уязвимости.
– Я боюсь, – призналась она дрожащим шепотом. – А вдруг я не такая хорошая мать, чтобы уберечь ее от всех ковбоев на свете?
Джеймс коснулся подбородка Алекс. Ее охватила еще большая слабость, и она подалась к нему, смущенная своим порывом.
– Ты все сделала замечательно, не сомневайся. Но тебе следует остыть, если ты хочешь сохранить уважение Куинни.
Алекс залилась краской – то ли от слов Джеймса, то ли от его близости.
– Я постараюсь. – Мягко отстранившись, она одернула свитер. – Да, у страха глаза велики. Хотя странно быть матерью и не пытаться удержать своего ребенка от ошибок, но я попробую.
Улыбнувшись, Алекс сделала шаг в сторону от Джеймса, но он схватил ее за руку:
– Можешь послать меня ко всем чертям, если хочешь, но я всегда удивлялся: почему Кайл?
Алекс замерла, во все глаза глядя на Джеймса. Он задал ей этот же вопрос пятнадцать лет назад. Она не ответила ему тогда и сомневалась, что готова сказать правду теперь.
– Кайл отличался от всех, и мне это нравилось. К тому же мне хотелось доказать всем, что я взрослая и способна сама принимать решения. Я считала, что разглядела в нем что-то хорошее, чего никто не видит.
Джеймс глубоко вздохнул и положил ладонь ей на плечо.
– Значит, в нем действительно было что-то хорошее.
Алекс сквозь свитер чувствовала тепло его руки. Джеймс очень добр и щадит ее чувства, хотя они оба знают, какую непоправимую ошибку она совершила. Джеймс мягко провел ладонью по руке Алекс, и ей показалось, что он борется с искушением прижать ее к себе. Джеймс был одним из самых отзывчивых людей, которых она встречала. Почему же все эти годы она принимала его заботу за вмешательство в ее личные дела?
Стремясь сохранить самообладание, Алекс противилась чувству, вызванному его прикосновением.
– Куинни сказала, что ужин почти готов. Ты мне зубы заговариваешь и удерживаешь здесь, чтобы лишить меня заслуженной порции?
Не снимая ладони с Алекс, Джеймс повел ее вниз по лестнице, чтобы она отведала жаркое, заказанное на ужин.
Часом позже, покончив с кофе, они направились к дальнему загону, куда раньше ушли Куинни и Роупер, чтобы навестить Клэнси. Куинни сидела на изгороди, улыбающийся Роупер стоял рядом, Клэнси, пританцовывая, похрустывала морковкой. «Я был прав, – подумал Джеймс при виде этой картины, – когда настоял на том, чтобы заменили Буллита. Клэнси и девочка с первой встречи потянулись друг к другу, а такое бывает только от Бога».