Сны призрака
Шрифт:
Запись закончилась. Михаил прослушал еще раз – внимательно, запоминая каждую интонацию, – а затем стер.
«Черт раздери, – проскочило в голове, – а ведь У Мэри, оказывается, в самом деле есть причины со мной сотрудничать!»
VI
Когда Имак Чанхиун, неудачно выполнив сложный акробатический этюд, выпал из окна собственного кабинета, он тем самым поставил президента Канеха Хейгорна в неоднозначное положение. С одной стороны, тот давно уже мечтал избавиться от профессорского влияния и самому ощутить всю полноту власти над компанией. С другой стороны, если бы президент мог сам выбирать время для смерти Чанхиуна, то худшего момента он бы не нашел.
Начать с того, что «Призраком» занимался
Со смертью главного специалиста был связан еще один неприятный момент, не дававший Хейгорну спать спокойно. Как и многие другие, президент мог только догадываться о размерах состояния Чанхиуна, которое было весьма и весьма немалым. Теперь, когда тот умер, судьба денег должна была решиться – при жизни профессор всячески обходил этот вопрос стороной, и все давно смирились с тем, что, пока он жив, имя наследника никто не узнает. Но, конечно же, Канех надеялся, что Чанхиун, посвятивший большую часть жизни расширению и укреплению мощи «Хейгорна», оставит основную сумму компании. Когда же он ознакомился с текстом завещания, то понял, что главный специалист провел его и здесь.
Согласно последней воле Имака Чанхиуна, деньги должны были обрести хозяина ровно через среднегалактический год после его смерти – они перейдут на счет фирмы, которая к тому времени станет лидирующей в Галактике. А ждать целый год, имея большие шансы остаться вообще ни с чем… Ведь пока, если верить последним данным, «Интергалактик», пусть и с небольшим отрывом от «Хейгорна», все еще остается первой – и неизвестно, в какую сторону дела изменятся по прошествии года. Великий Дух, да компании просто необходимы профессорские деньги сейчас – именно для того, чтобы обойти ненавистных конкурентов! Неужели Чанхиун этого не понимал? О чем он вообще думал, когда составлял такое завещание? Что, если все так привыкли считать его гением и не замечали, как на старости лет он медленно, но верно сходил с ума? Однако нравилось это Хейгорну или нет, он вынужден был работать с тем, что имел, поэтому сейчас он думал о том, как обернуть в свою пользу ситуацию с дурацким завещанием. Только что из его кабинета вышел Силан Пехьюн, получивший указания усилить работу над трансдеформатором третьего поколения, – никаких вольностей, именем Духа; если придется, то запирать их в лабораториях, пусть хоть ночами сидят, но чтобы был результат, мы все в нем заинтересованы, ведь так?! И еще – президент подчеркнул это особо – уделять максимум внимания Бентиэну и его группе. Создать им все условия, выполнять любое требование – и контролировать каждый шаг.
Получив наконец власть в свои руки, Канех Хейгорн намерен был больше ни при каких обстоятельствах никому ее не отдавать. Уж он-то понимал: чтобы никто не смог на нее посягнуть, надо стравить друг с другом тех, кто на это способен. Сейчас формально Пехьюн был прямым начальником Бентиэна – на деле же президент часто общался с самим Хиорсом, предпочитая получать информацию из первых рук. Силана это не слишком устраивало – и он старался узнавать и пересказывать Хейгорну то, о чем его соперник мог умолчать. Бентиэн, само собой, тоже старался изо всех сил, потому что в перспективе сам метил на место главного специалиста. Таким образом, соревнуясь между собой и выслуживаясь перед президентом, они двигали вперед проект «Призрак», что главу компании более чем устраивало.
На самом деле Хейгорн презирал их обоих. Пехьюна – за слабоволие, за готовность ползать на коленях перед начальником и целовать его ботинки. Бентиэна – за чрезмерную страсть к наживе, способность идти на все ради денег. Зато, зная их недостатки, он мог легко ими манипулировать. Не то что Чанхиуном, под которого невозможно было подкопаться и у которого всегда на все находился ответ. Нет, конечно, в глубине души Хейгорн уважал профессора и ценил за все, что тот сделал для компании. Канеху всего лишь не повезло прийти к власти тогда, когда Имак уже держал в руках все нити. Если бы вышло наоборот, многое могло сложиться иначе… Вроде никто не виноват, и в то же время изменить ничего нельзя – потому что, если бы можно было, президент отдал бы за это все, что угодно.
У Хейгорна был большой кабинет с массивными старинными шкафами, стоявшими там скорее для красоты и большей внушительности, нежели для хранения документов. Под потолком висела люстра ручной работы, светильниками которой служили огнедышащие драконы. Сам президент сидел за позолоченным столом, расположенном на возвышении, – благодаря этому он всегда смотрел на посетителей сверху вниз.
– Господин, вас хочет видеть Кейвон Хаймс, – сообщила секретарша из приемной. – Говорит, что вы должны его принять.
– Кто он такой, этот Хаймс? – спросил Хейгорн.
– Он говорит, что он член группы по исследованию «Призрака».
Ему следовало сказать «претендент в группу», подумал президент. Бентиэн подаст список на утверждение завтра – только после этого они станут членами группы. Слишком он самоуверен, этот Хаймс. И кто он, в самом деле, такой? Кажется, Канех никогда раньше о нем не слышал.
– Что у него за вопрос?
– Что-то насчет «Призрака». Он говорит, что скажет это только вам лично.
– В таком случае пусть подождет. Я его приглашу.
Вообще-то надо было заставить его ждать часа полтора, после чего сказать, что сегодня президент больше никого не принимает и предложить прийти завтра – именно так и нужно сбивать спесь с подобных молодчиков, иначе они начинают слишком много о себе воображать. Однако Хейгорна слишком интересовало все, что связано с «Призраком». И если этот Хаймс во время разговора пусть даже вскользь обмолвится о чем-то, чего недоговорил Бентиэн, то уже ради одного этого стоило его принять. Президент все-таки подождал некоторое время. К несчастью, именно сейчас у него не было особенно важных и срочных дел, поэтому скоро он почувствовал, что любопытство не дает ему покоя.
– Пусть этот Хаймс войдет, – приказал Хейгорн по связи.
Двери медленно распахнулись, и в проеме показался молодой человек, скромно, но прилично одетый. Три дракона с люстры тут же повернулись, чтобы пронзить вошедшего огненными взглядами. Из президентского кресла он казался маленьким, будто съежившимся, – впрочем, это была иллюзия, созданная специально подобранным освещением. Глава компании, напротив, должен был представляться гостю огромным – почти божеством, стоящим над слабыми людьми. Хейгорн знал, что на всякого, кто впервые входит в его кабинет, это производило ошеломляющее впечатление и, несомненно, помогало президенту добиваться своего при переговорах.