Со щитом и мечом
Шрифт:
– Персидские ковры?
Кузнецов встревожился не на шутку. Интуицией разведчика он чувствовал в этом какую-то разгадку внезапного исчезновения Ортеля. Персидские ковры? Вряд ли это случайно. И вдруг Николая Ивановича осенила догадка: значит, он собирается куда-то на Восток. О своих соображениях Кузнецов сообщил в Центр.
Потом из сообщения нашей агентуры в Швейцарии Центру стало известно о происках немецких разведчиков в Иране. Так факт за фактом вырисовывалась картина, истинный смысл которой стал понятным после того, как в Ровенских лесах получили запоздавшие московские газеты. Одна
1943 года – попала к Кузнецову. С волнением читал Николай Иванович напечатанное в ней сообщение:
«Заявление Рузвельта на пресс-конференции. Лондон. 17 декабря (ТАСС). По сообщению вашингтонского корреспондента агентства Рейтер, президент Рузвельт на пресс-конференции сообщил, что он остановился в русском посольстве в Тегеране, а не в американском, потому что Сталину стало известно о германском заговоре.
Маршал Сталин, добавил Рузвельт, сообщил, что, возможно, будет организован заговор на жизнь всех участников конференции. Он просил президента Рузвельта остановиться в советском посольстве, с тем чтобы избежать необходимости поездок по городу. Черчилль находился в британском посольстве, примыкающем к советскому посольству.
Президент заявил, что вокруг Тегерана находилась, возможно, сотня германских шпионов. Для немцев было бы довольно выгодным делом, добавил Рузвельт, если бы они могли разделаться с маршалом Сталиным, Черчиллем и со мной в то время, когда мы проезжали бы по улицам Тегерана. Советское и американское посольства отделены друг от друга расстоянием примерно в полтора километра…»
Лицо Кузнецова сияло счастливой улыбкой. Да, он имел право гордиться. Он стал одним из тех, кто разрушил планы гитлеровцев.
В 1964 году проживающий в Мадриде бывший начальник секретной службы СС Отто Скорцени в беседе с корреспондентом парижской газеты «Экспресс» заявил, в частности, следующее: «Из всех забавных (!) историй, которые рассказывают обо мне, самые забавные – это те, что написаны историками. Они утверждают, что я должен был со своей командой похитить Рузвельта во время Ялтинской конференции. Это глупость: никогда мне Гитлер не приказывал этого. Сейчас я вам скажу правду по поводу этой истории: в действительности Гитлер приказал мне похитить Рузвельта во время предыдущей конференции – той, что проходила в Тегеране… Но бац! (смеется)… из-за ряда причин это дело не удалось обделать с достаточным успехом…»
Одной из этих «различных причин», сорвавших у Скорцени «Дальний прыжок» (таким было кодовое название покушения на «большую тройку»), стало, как рассказывает В. Н. Бережков, бывший на Тегеранской встрече личным переводчиком Сталина, предупреждение полученное из Ровенских лесов…
«В то время в Тегеране мало кто знал, – пишет Валентин Николаевич в книге „Тегеран, 1943“, – что важные сведения о готовящейся диверсии против глав трех держав поступили из далеких Ровенских лесов, где в тылу врага действовала специальная группа под командованием опытных чекистов Дмитрия Медведева и Александра Лукина. В эту группу входил и легендарный разведчик Николай Кузнецов, осуществивший немало смелых операций в районе оккупированного нацистами Ровно».
…В 1943 году у села Великие Телковичи, что во Владимирецком районе, в отряд прибыл секретарь Ровенского подпольного обкома Компартии Украины В. А. Бегма.
Радостной была встреча. Бегме был представлен разведчик, который действует в Ровно под видом гитлеровского офицера.
Василий Андреевич подошел к Кузнецову и обнял его.
– Бесконечно рад познакомиться. Как же, как же, слыхал. О ваших подвигах в народе ходят настоящие легенды, – и к Медведеву: – Вот это сюрприз! Спасибо, Дмитрий Николаевич.
Кузнецов улыбнулся и смущенно ответил:
– Работаем, товарищ секретарь обкома, но до главного еще не добрались…
– Вы имеете в виду уничтожение Эриха Коха? – спросил Бегма.
– И Коха, и добычу таких разведывательных данных, которые бы особенно пригодились нашему командованию, Ставке…
– Кузнецов был приятным собеседником, – вспоминал Бегма. – Говорил он не торопясь, спокойно. Время от времени повторял: «А мы еще мало сделали, Василий Андреевич». И тогда его задумчивые серые глаза смотрели куда-то вдаль. О чем он думал в эти минуты? О той большой, еще не сделанной работе? Или, может, о семье, о родных, о жизни после войны?.. Мы все любовались Кузнецовым. Высокий, стройный, в каждом движении его чувствовалась большая энергия, сила.
– Когда вы так прекрасно изучили немецкий язык? – поинтересовался я.
– Еще в детстве… Я вообще люблю изучать языки. Вот уже неплохо владею украинским, пою украинские песни. В селах и хуторах считают меня своим, украинцем.
– И они не ошибаются, – говорили мы. – Вы действительно свой и русским, и украинцам, всем народам нашей страны.
– Да, все мы – за одно правое дело. Среди моих побратимов-разведчиков больше всего украинцев, есть и поляк. Крепко дружат у нас люди. С такими не пропадешь!..
…Из Центра пришла радиограмма. Москва сообщала, что Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1943 года за образцовое выполнение специальных боевых заданий в тылу немецко-фашистских захватчиков и проявленные при этом отвагу и мужество Н. И. Кузнецов награжден орденом Ленина.
– Теперь я в еще большем долгу перед Родиной, – отвечал Николай Иванович Кузнецов на горячие поздравления товарищей.
Ким Закалюк
«ЧТО-ТО ЕСТЬ В НЕМ СОКОЛИНОЕ, СМЕЛОЕ»
Свирепствует вьюга – ни земли, ни неба. Один снежный вихрь в непроглядной тьме. Колючий ветер слепит глаза, обжигает морозом, наметает на дорогах высокие рыхлые сугробы. Сквозь разбушевавшуюся круговерть идет человек. Поднял ворот пальто и натянул на глаза шапку – из боязни быть опознанным кем-нибудь.
Улица забита немецкими машинами, орудиями. Тяжело дышат лошади. К ним, прячась от шквального ветра, прижимаются солдаты в шинелях какого-то непривычного жабьего цвета.
– Заметив патруль, путник понял, что настал комендантский час. Мысли теснят друг друга: «Зачем было идти в город, когда чудом вырвался из когтей смерти? А разве у него был выбор? Каждого, кто пытался сойти с большака, заполненного беспрерывным потоком беженцев, срезал пулеметчик. Что же делать? В кармане у него – удостоверение сотрудника органов государственной безопасности и пистолет. Живым он не дастся».