Со смертью заодно
Шрифт:
Нашего мохнорылого помещика взяли жилистой рукой за самую трогательную деталь организма – за его кошелек. Я чуть скосил глаз. В поле зрения попал уголок фисташкового клобука. А–а–а, это же добрый пастырь. Вот принесла нелегкая! Жгут на шею наложил, говоришь? Отличное решение!
– Чтобы я не слышал отныне такой вопиющей глупости от вас, мой дорогой приемный сын! Как вы рассчитываете стать Верховным Аистом, если не можете отрешиться от ничтожных экономических расчетов ради великой цели? Головой отвечаете мне за ее жизнь!
Розик жалобно всхлипнул.
– Сколотить прочный настил для транспортировки! – продолжал чеканить распоряжения «фисташковый».
– Да это же сколько дерева…
– Не дерева!
– Такие почести…– пробурчал Розик, притихая под яростной вспышкой святоши.
– Вы хоть понимаете, мой юный друг, что этой Гидре Хаоса вы обязаны нашей победой? Все наши многомесячные приготовления пошли бы прахом, не будь их безнадежной атаки через трясину на стрелков и дальше в правый фланг! Как можно проявлять такую слепоту? – раздался хлопок, видимо, проповедник в раздражении всплеснул ладошками. – Да эта Гидра проявила больше стратегического мышления, чем все ваши военачальники и советники вместе взятые! Включая нас с братом Амальгидусом, да простит Создатель наши покаянные седины!
Пастырь взял лицемерную паузу и как по–писаному пошел чесать дальше:
– Я сегодня же распоряжусь собрать всех чеканщиков! Со всей округи мы будем скликать мастеровых! Изображения этой героической Гидры должны быть увековечены на каждом доспехе, на каждом щите Бедных Рыцарей, на всех кубках и на всех барельефах в храмах! Все наши флаги, знамена будут украшены ее силуэтом. Мы воспоем великую хвалу ее подвигу! Это символ нашего презрения к Смерти, знак грядущей будущей Победы! – «фисташковый» мечтательно почмокал губами – Высший Юнит Болота на фоне Храма Новой Веры. Ее защитник и покровитель! Заступник от всех невзгод! Как хорошо… Розик, мой возлюбленный сын, ты распорядишься насчет этих приготовлений?
Я по–прежнему лежал, не в силах пошевелить ни одним членом. Аля и Роберт тоже не подавали признаков жизни. Но общее сердце наше билось и все находились здесь, в Мидгарде. Иначе меня бы самого тут не было. Курил бы себе на кухне в Костанае. И грустил по Альке.
В голову пришла шальная мысль: вот ведь – дождались нежданной прижизненной славы. Хотели голову в бою сложить по–умному, а в результате угодили в героический пантеон спасителей предприятия «Розик и компания». Теперь вторично подобную штуку провернуть будет намного сложней! Мы теперь – знаменитость. Если выживем, конечно. Послышались шаркающие звуки кожаных сапог, ступающих по намокшей от нашей крови траве. Эх, Розик, Розик! Глупая ты собачья голова! Во что ты вляпался по своему скудоумию? Сидел бы сейчас спокойно в родовом имении, бабло пересчитывал бы, веерочком бы помахивал. А теперь? Мало тебе было накопленного? Куда занесет тебя судьбинушка? Э–э–эх, умная была башка, да дураку, видать, досталась. Ладно, проехали.
Над ухом послышались осторожные мелкие шажки.
– И все–таки непонятно… Гидра Хаоса отнюдь не безмозглый юнит, но такое… По собственному разумению броситься прямо на смерть… Достойное самоотречение… Весьма, кгм, примечательное.
Я мгновенно напрягся. Этот пройдоха начал что–то подозревать. Прокофьевна обладает повышенной Резистентностью. Мы практически непроницаемы для сканирования. Плюс Роберт. Наш гениальный вьюноша с его телепатическим блоком наглухо перекрывает «гидрантов» от анализаторов Игроков, включая артефакты прозрения. В этом и есть наше спасение. Узнал бы Розик о том, что мы в курсе всех его секретов, нычек и тайников – пиши пропало. Пошли бы в расход, как миленькие. Инкогнито – наша единственная надежда на благополучный исход. А если вся эта шайка прочухает, что мы просекли тему насчет
– Нет, но как же так… Я просто поверить не могу. Надо будет ее поизучать.
Я застонал. Ребята! «Гидранты» мои родимые! Очнитесь! Нам срочно нужно рвать отсюда когти!
Глава 7. Где–то под облаками
Из дневника Пия Контура:
«…Как я скучаю по сухим широколиственным эльфийским пущам. Ну, может быть, не только по ним. От окружающего нас теперь пейзажа поневоле впадаешь в уныние. Разноцветное лето кончилось, и мы постепенно углубляемся в серую промозглую осень. Наши сапоги мокнут во влажном сфагнуме, и мы вечерами сушим их около костра. А поутру еле можем засунуть ноги в задубелые голенища. Мошкара за ночь превращает наши лица в подушки. Только Журавлев переносит все тяготы похода с очаровательным пофигизмом и даже не без удовольствия. Вчера он немного оживил общую подавленную обстановку – выволок из небольшой, покрытой ряской лужи, здоровенную рыбу, похожую на панцирную бразильскую арапайму. Гадина ухитрилась повернуть свою остроносую башку на сто восемьдесят градусов (прямо, как сова) и чувствительно хватанула доблестного ярла за палец. Ох, и мата мы наслушались, пока Браги дубасил рыбину о ближайший трухлявый пень. Урядник потом целый вечер восхищенно качал головой и шевелил губами – запоминал выражения.
Зато на следующий день случилась предвиденная неожиданность. Мы шли по звериной тропе, Журавлев топал впереди. Браги не спускал с тролля внимательного взгляда. И не случайно – час от часу наш неунывающий проводник мрачнел и мрачнел, как наливающееся холодным дождем кучевое облако. Норг остановил группу и решительно припер бравого урядника к стенке. Надо было видеть его лицо: оно горестно хмурилось, маленькие, утопленные в лоб глазки, совсем зашторились кустистыми бровями, гигантские плечи ссутулились. Браги верно прочитал ситуацию. Мы приближались к мангровой роще, где циклопы давеча в щепки расколотили его отряд.
Через час вышли на место сшибки. Вся земля еще была изрыта, но там уже граблями прошлись сапрофаги, дочиста уничтожившие трупы. Журавлев ходил как потерянный, пока не нашел оловянный медальон одного из своих сослуживцев. Спрятал его в холщовый мешок и хмуро бросил, что передаст брелок начальству. Браги, не мешкая, активировал Сферу Восприятия и заявил, что циклопы ушли недалеко и встали лагерем в паре километрах к югу, в скальных породах. Видимо, здесь располагаются их постоянные охотничьи угодья. Ярл пытливо посмотрел сквозь служивую маску Журавлева прямо вглубь его тролльей души и поинтересовался, не хочет ли урядник посчитаться с убийцами? Глаза десятника тут же полыхнули, как два раскаленных уголька. Он не хочет? Он будет всех врагов смертельно убивать! Сам один станет вцепляться им в ноги и висеть, пока те не издохнут. И продолжил бушевать, пока ярл его не утихомирил.
После недолгой паузы на окончательное принятие решения, Браги кивнул, как будто ему было в порядке вещей втроем выходить на столько же циклопов, величиной с трехэтажный дом и способных метнуть булыжник размером с автомобиль. Подумал еще с минуту и присовокупил, что атаковать мы будем на рассвете. И напоследок внушительно добавил: если мы, салаги, ненароком себя выдадим или еще как–то ему помешаем, то вместо трех трупов будет пять дохляков. По мне, так он слишком близко к сердцу принял ситуацию Журавлева. Это дикий мир. Вокруг – Пустынь Овиума, здесь правит закон Силы. Сплоховали одни – будут сыты другие. Брать на себя роль блюстителей порядка… Ну, не знаю. Да мне и не надо. У меня есть командир. Он решает, где и когда мне умирать.