Собачий Рай
Шрифт:
Пес бежал через мост, по проезжей части, короткой ленивой рысью, не обращая внимания ни на притормаживающие рядом машины, ни на проносящиеся в нескольких метрах поезда метро, отделенные лишь высокой, собранной из бетонных блоков, оградой.
Временами, когда рядом проезжал грузовик и густая тень падала на пса, он словно таял в воздухе, становился практически невидим. В апельсиново-оранжевом свете фонарей его силуэт выглядел четко очерченным, будто сошедшим с черно-белого эстампа.
— Мама, смотри, собачка! — воскликнула сидящая на заднем сиденье модной «Хонды» девочка лет трех, тыча в стекло
— Да, — раздраженно откликнулась сидящая за рулем молодая женщина, нажимая на клаксон. — Черт…
Час был самый пиковый. От Каширского шоссе поток становился гуще, а у метромоста рядом с метро «Коломенская» и вовсе превращался в сплошную медленную, шумную реку. Автомобили двигались, как солдаты под шквальным пулеметным огнем — короткими рывками, замирая через каждые полсотни метров. Кое-где вспыхивали водовороты ссор — в случайно образовавшиеся просветы устремлялись желающие продвинуться быстрее, выбраться из этого удушающего бензиново-пестрого потока. Опоздавшие раздраженно жали на клаксоны — над мостом то тут, то там вспыхивал резкий, злобный вой.
— Мама, собачка, — повторила девочка.
Женщина заметила, что поток слева движется чуть быстрее и что потерханный «Москвич» замешкался, резко вывернула руль. Главное — перекрыть движение тем, что тянутся следом. Таранить иномарку поостерегутся.
Впереди уже маячил гребень моста, дальше должно идти быстрее. И черт ее угораздил свернуть на проспект Андропова. Хотя и на Каширке, скорее всего, пробки. А выехали бы на час позже — не было бы проблем. Если бы не дела…
«Хонде» удалось вклиниться в просвет. Женщина с облегчением перевела дух. Машины в этом ряду двигались чуть быстрее.
— Мама, а у собачки глазок нет, — сказала девочка.
— Да. Хорошо, — рассеянно-механически ответила женщина.
— Мама, и ножек тоже… Посмотри, у собачки ножек нет.
— Что? — Меньше всего на свете женщину сейчас волновала эта треклятая собака. — Я вижу, вижу.
— Какая странная собачка… — девочка вновь ткнула пальчиком в стекло.
— Не ерзай! — резковато одернула ее женщина.
Сзади поджимали, а идущая впереди черная «Волга», наоборот, притормозила. Видимо, не одна она оказалась такой умной, кто-то еще старательно втискивался в ряд. Но чем больше машин, тем медленнее езда. Вроде бы даже ее прежний поток пошел быстрее. Не надо было перестраиваться. Сейчас уже не втиснешься, сплошной стеной идут.
Женщина посмотрела в зеркальце заднего вида, пытаясь различить хотя бы крошечный просвет в сплошной стене лакированно-глянцевых капотов, крыльев, дверей, стекол. Слепили фары, гудели клаксоны, маячили за мутноватыми «лобовиками» черные силуэты.
Она включила сигнал поворота, медленно, по сантиметру, стала втираться в правый ряд, мысленно представляя себе поток «приятностей», высказанных в ее адрес едущими сзади. В зеркальце было видно плохо, женщина повернула голову, а когда вновь посмотрела вперед, то увидела, что «собачка» стоит прямо перед машиной.
Наверное, что-то произошло, женщина зазевалась и упустила момент, когда машины, идущие впереди, поползли, увеличивая зазор. И собака нырнула в образовавшееся пространство, а потом почему-то остановилась.
Женщина увидела вздыбленную черную холку, повернутую голову со слепыми глазами. То есть, как таковых, глаз у собаки действительно не было. Только два сплошных белка, светящихся странным желтым светом. Но больше всего женщину поразило то, что у собаки не оказалось лап. Они заканчивались чуть выше локтей и скакательных суставов, а ниже представляли собой странные туманные пятна.
Собака стояла неподвижно, уставившись на женщину и щерясь в жутковатом оскале. Под вздернутой верхней губой красовались внушительные клыки, казавшиеся на фоне черной морды ослепительно белыми.
Женщина резко вдавила в пол педаль тормоза, и тут же «Хонду» ударили сзади. Посыпалось стекло, заскрежетал металл. Иномарку толкнуло вперед как раз в тот момент, когда черный пес прыгнул.
Завизжала на заднем сиденье девочка. Женщина, приоткрыв от изумления рот, наблюдала за тем, как вытянутое огромное мохнатое тело взвилось в воздух, надвинулось на стекло.
С каким-то отстраненным безразличием она подумала о том, что пес, наверное, должен весить не меньше шестидесяти килограммов. Живой снаряд просто выдавит стекло и ввалится в салон. Время замедлилось. Еще только начал вспухать пузырем над автомобильной рекой истерический вопль клаксонов. И замерла в повороте идущая справа изумрудно-зеленая «семерка», пытающаяся избежать столкновения. Застыли, двинувшись к стеклам, лица любопытных. Завис в воздухе странный пес.
Он продолжал двигаться, но медленно, по миллиметрам. Внезапно очертания его дрогнули и стали мутнеть, теряя густую черноту, становясь все более и более серыми. Вот сквозь грудную клетку проглянули огни фонаря и окна проносящегося мимо состава метро. Мгновение — тело пса стало почти прозрачным. Женщина даже смогла увидеть сквозь него очертания человека, сидящего в салоне удаляющейся «Волги». Еще мгновение — пес исчез. Упала на стекло первая капля ленивого осеннего дождя.
Женщина изумленно смотрела перед собой.
Кто-то постучал в окошко. Она медленно повернула голову и увидела водителя «Москвича» — мужчину лет пятидесяти с тяжелым, красным, плохо выбритым лицом.
Он кричал что-то злое и крутил пальцем у виска.
12 сентября
День первый
Артем Дмитриевич Гордеев глубоко вздохнул, механически поправил галстук — как будто от этого что-то зависело — и потянулся к телефону. Из зеркала за ним наблюдал худой бледный старик, плохо выбритый, наводящий На мысли о немедленном суициде. Левую сторону лица Гордеева пересекал глубокий уродливый шрам. Веко прикрыто, уголок рта опущен, мышцы дряблые — последствия перенесенного недавно инсульта.
Подняв трубку, Гордеев медленно, сдерживая нервную дрожь в руках, набрал номер. Ему было известно нечто, чего пока не знали другие, и его трясло от этого жуткого знания. Он был обязан поделиться тайной с другими. Спасти если не всех, то хотя бы тех, кого еще можно спасти.
В мембране запищали длинные гудки. Гордеев затаил дыхание и прикрыл глаза, стараясь сконцентрироваться на разговоре. Он не имеет права допустить еще одну ошибку. Сейчас, оглядываясь назад, Гордеев понимал: шаги, предпринятые им раньше, были именно чередой ошибок.