Собака, любовь и семья
Шрифт:
Дождавшись окончания куплета, Гарри радостно подхватывал припев. Женщина была бледна и выглядела нездоровой, а вздувшийся живот и темный парик
В песне — пока мы обходили заросший кустарником участок, то невольно подслушали следующие куплеты — рассказывалось о том, как все смеялись и отталкивали злополучного корги, пока не пришел Санта Клаус и не исполнил все его желания.
Сцена была настолько впечатляющей, что я не мог оторваться и продолжал смотреть на эту пару, словно завороженный, чувствуя неловкость за свое невольное вторжение. Мои собаки подбежали к Гарри и приступили к принятому в таких случаях ритуалу знакомства; женщина замерла.
— Наверное, у меня галлюцинации, — сказал я, надеясь растопить лед, — или вы действительно пели своей собаке?
Женщина вспыхнула от смущения. Было заметно, что она борется с желанием немедленно встать и уйти. Поколебавшись, она представилась, — ее звали Донна Дуайт. На первый взгляд я дал бы ей слегка за шестьдесят и впоследствии был поражен, узнав, что ей нет и пятидесяти. Она действительно была нездорова и двигалась медленно, с явным трудом.
— Делать нечего, придется признаваться, — она улыбнулась и пожала плечами, — я действительно частенько пою для Гарри. Вернее, мы поем друг другу. Глупо, правда?
Пока мы неторопливо бродили по парку в компании своих собак, она рассказала, что уже 25 лет работает менеджером в одной страховой компании к северу от Принстона, но планирует вскоре уйти на пенсию. Да, она действительно больна и в последнее время ей пришлось сократить нагрузку. Ей сделали серию операций и провели изнурительный курс химиотерапии по поводу рака груди, а теперь — по ее собственному выражению — бросили «выжатую, как лимон».
Сейчас она живет одна, — здесь, неподалеку, в поселке, — муж ушел через год после того, как ей поставили диагноз. В Монтклере, стремительно заполняющимся новым поколением «яппи», обычная служащая быстро оказалась вытесненной на городскую окраину более обеспеченными конкурентами, нескончаемым потоком прибывающими из Нью-Йорка со своими женами и маленькими детьми.
В разговоре Донна осторожно попыталась сгладить отрицательное впечатление о своем муже:
— Он неплохой человек, ему просто не хватило сил, — сказала она. — Откровенно говоря, дело не только в моей болезни, у нас были проблемы и до этого. Думаю, мне не стоит на него обижаться.
Она умолкла, погрузившись в воспоминания.
— Я подумала, что, раз я всегда любила собак — у меня была дворняжка Милли, но несколько лет назад она умерла, и я до сих пор скучаю по ней, — то именно собака поможет мне выдержать этот нелегкий период. И приняла решение. Наверное, оно может показаться странным, но я знаю, на какую любовь и преданность способны собаки…, — Донна наклонилась и протянула Гарри домашнее печенье на арахисовом
— Тогда я отправилась в питомник, — адрес мне попался в интернете, — и взяла Гарри, ему было всего девять недель. Он был самым маленьким в помете, настоящим недомерком. Едва взглянув на его огромные глаза и уши, я по-настоящему влюбилась.
С тех пор прошло уже четыре года, но Донна — по ее излюбленному выражению — упорно не умирала.
Стоило хозяйке произнести кличку, как Гарри тотчас же подбегал, неизменно получая порцию ласки и комплиментов. Некоторые собаки просто источают обаяние — Гарри был как раз из таких. Между ним и Донной установился в некотором смысле непрерывный зрительный контакт, который так высоко ценят специалисты по дрессировке. Донне было просто незачем отдавать команды — Гарри постоянно был рядом.
Если собаке дано обладать чувством юмора, — а легионы любителей собак поклянутся вам, что это именно так, — то Гарри им, несомненно, обладал. При взгляде на него было трудно удержаться от улыбки. От него так и веяло озорством, большие глаза лучились любопытством и любовью. Но он отнюдь не был клоуном. Корги — рабочие собаки, и мало кто из них работал усерднее Гарри.
А Донна, как выяснилось, нуждалась в его помощи. С тех пор как она стала завсегдатаем больниц и медицинских кабинетов, многочисленные прежде друзья предпочли испариться. Она их не осуждала:
— Это слишком тяжело, — говорила она, — некоторое время в период развода и тяжелого лечения мне казалось, что на мне лежит какое-то проклятие. Люди просто не знали, как себя вести. Сначала я обижалась, потом смирилась и решила держать оборону вместе с Гарри — только он и я. Я понимаю, что он не человек, и не воспринимаю его как человека, но это лучшее решение, которое можно было принять в моей ситуации.
На Гарри можно было положиться. Он не собирался испариться. Он даже не отворачивался от нее.
О чем бы ни заходил разговор, Донна неизменно сводила его к Плану, — ведь у нее был План. Пункт первый: выйти на пенсию. Пункт второй: купить небольшую ферму в Пенсильвании. Пункт третий: подготовить необходимые распоряжения об устройстве судьбы Гарри после того, как ее не станет, и поручить его заботам единственной оставшейся подруги Джоан, подрабатывавшей агентом по недвижимости и очень любившей собак. Пункт четвертый: когда настанет ее час, мирно уйти из жизни. Это должно произойти в их новом доме, и Гарри будет сидеть у изголовья ее кровати. С учетом ее сбережений, пенсии и других пособий План выглядел вполне реальным. Впрочем, по ее подсчетам ей оставалось прожить год или два, не больше. Часть оставшихся денег она собиралась отписать на пожизненную пенсию для Гарри.
Квартира Донны — в одном из этих неописуемых кирпичных комплексов с псевдоаристократическими названиями — была ухоженной и комфортабельной, но очень скромной. Стены украшали постеры с изображениями собак и птиц, однако меблировка была довольно скудной, диваны и кресла — функциональными и недорогими.
На кофейном столике лежал бинокль и увесистый справочник по птицам северо-восточных штатов, покрытый тонким слоем пыли.
Деревянные скворечники за окном спальни пустовали, зерна в кормушках не было. Все, чем она когда-то интересовалась, теперь было предано забвению, ее жизнь продолжалась в урезанном варианте.