Собака Раппопорта
Шрифт:
Когда где-то в стране, хотя бы на самых окраинах, возникал очаг какой-нибудь неожиданной дряни — птичьего гриппа или просто подозрительного поноса, — Анастасия Анастасовна расцветала сразу по получении сводок. Она не находила себе места в ожидании циркуляра от своей приятельницы, такой же бабушки, которая занимала должность повыше и день-деньской кипятила чайник в городской администрации, в отделе здравоохранения. И вот приятельница давала отмашку. Анастасия Анастасовна, мелко тряся головой, являлась в травматологическое, скажем, отделение и начинала всем
Память у нее была, как ни странно, отменная.
Холера, например, требует очень сложной последовательности действий, выучить которую до сих пор не сумел ни один нормальный человек из работников "Чеховки". Каждое движение сотрудника, угодившего в холерный очаг, имеет целью избежать соприкосновения с заразой. Надеть специальный халат и бахилы, снять халат и бахилы прямо в таз с дезинфицирующим раствором, перешагнуть через таз с халатом и бахилами, которые намокают в дезинфицирующем растворе, надеть новые халат и бахилы, налить новый раствор, взять белье больного, грязное от — в орфографии Анастасии Анастасовны — фекалиев, бросить белье с фекалиями в таз с раствором, встать над тазом с раствором и фекалиями, снять халат и бахилы…
Или как-то иначе, но принцип приблизительно такой.
Впрочем, большой заслуги Анастасии Анастасовны в том, что она все это помнила, не было. Противоэпидемические действия превратились для нее в автоматизм, наподобие бездумной ходьбы. Да и вообще пожилые люди лучше помнят давнишнее, а современное предпочитают быстренько забывать, не видя в нем себе места.
Миша, когда Ватников заглянул в сестринскую, как раз закутался в жуткое белое одеяние и сделался похож на мумию с жестокими глазами. Мозель, которого поймали в приемнике, не успел придумать отговорку и теперь принимал участие в учении на правах старшего товарища. Он сидел с секундомером.
Анастасия Анастасовна отбивала рукой такт:
— Так! Так!
Миша автоматически срывался на марш.
Одновременно ему задавались каверзные вопросы:
— Емкость таза для замачивания фекалиев? Длительность замачивания фекалиев? Периодичность замачивания фекалиев?
Миша манипулировал бельем и отрывисто гавкал из-под четырехслойной маски. По лицу его струился пот.
Ватников, понимавший, что допросить Мишу о шагах в коридоре будет труднее, чем казака и Прятова, придумал ловкий ход и сам себе улыбнулся. Не желая соваться в холерный очаг и задерживаться в нем, ибо мало ли что, он осторожно притворил дверь и стал прохаживаться снаружи.
— Так! Так! — летело из-за двери.
Судя по ритму, Миша раздевался над тазом.
Иван Павлович немного погулял по коридору — занятие, уже ставшее для него привычным. Стены отделения теплели, становились родными и виртуально продолжались в коридоры психоневрологического диспансера, где Ватников проводил основной рабочий день. На сей раз, впрочем, он хотя бы не караулил Хомского возле палаты, как будто в свидании нуждался он сам, а не Хомский.
Мишу выпустили минут через пятнадцать. Отфыркиваясь, взъерошенный медбрат пулей вылетел из сестринской. Он вертел
— Зачет? — подмигнул Иван Павлович.
Миша покрутил головой и коротко выругался. Он не стеснялся Ватникова. Приходящий консультант — невелика птица.
Ватников приобнял Мишу за плечи.
— Пойдемте, — пригласил он. — Спиртику мне нальете. А то мне с утра как-то не по себе. Вчера футбол смотрел, расслаблялся… И сами хлопнете, чтобы нервы успокоились.
Миша посмотрел на него с недоверчивой надеждой.
— Ну! — подтолкнул его Ватников и подмигнул еще раз.
Тот мрачно вздохнул.
— Ладно, пошли, — буркнул он, тронул доктора за локоть и быстро пошел впереди. Дверь в кабинет Марты Марковны была заперта, но Миша все равно хотел управиться побыстрее. То, что Ватников пригласил Мишу выпить его же, мишин, спирт, медбрата не смущало. Это было в порядке вещей. Спирт был, вообще говоря, общественный, но раз у Миши были ключи — то мишин.
14
Они вошли в процедурный кабинет, Иван Павлович встал возле двери. На шухере встал. Миша деловито отомкнул белый сейф и вынул полулитровую толстую медицинскую склянку, градуированную. Ватникова, не любившего пить спирт, передернуло.
"Наверняка теплый", — пронеслось у него в голове.
Но он, стараясь втереться в доверие, отказался разбавить спирт и выпил его залпом. Напиток и в самом деле оказался теплым, да еще и припахивал резиновой пробкой. Миша одобрительно кивнул, выдохнул и выпил тоже.
— Покурим? — предложил он, благожелательно окидывая доктора взглядом с головы до ног.
Ватников, не в силах согласиться словесно, что-то хрюкнул.
Они чинно вышли из кабинета, проследовали на лестницу. Переполненная урна стояла прямо под запрещающим курение объявлением, которое некогда повесил Кирилл Иваныч, в очередной раз тогда решивший начать новую жизнь.
— Тяжело вам приходится, — сдавленно молвил Ватников после второй затяжки.
Миша махнул рукой.
— Еще и убивают, — криво усмехнулся Иван Павлович. — Небось, на вас хотели повесить?
— С них станется, — ответил медбрат. И довольно быстро завелся: — Как будто я не человек! Будто я робот, следить за этой чумой!
Ватников сочувственно покивал.
— Да, да. Вы бы им сказали: дескать, слышали, как кто-то ходил по коридору. Пускай ищут…
Спирт освежил и обогатил мишины воспоминания.
— А ведь и вправду кто-то ходил! Вот черт! Я Ленке палку бросал, теперь припоминаю… Но хрен бы я следаку проболтался. Он бы сразу прицепился: почему не вышел, почему не проверил? Сейчас, разбежался…
Психиатр притворился взволнованным и серьезным:
— Как же так, Миша! А вы молчите! Вдруг это и в самом деле ходил преступник?
— Да и хрен с ним. Между нами говоря, убил — и правильно сделал. Я бы ему даже посветил свечкой.
Психиатр затянулся в третий раз и стряхнул пепел в ладошку.