Собака Сталина

Гладышев Юрий Николаевич

Приходько остановился; от склада до забора — сугроб, всё правильно, на слежавшемся снегу отчётливо видны следы, свежие следы. Теперь надо добраться до забора, за ним автоплощадка, гаражи. А дальше куда? А дальше собака «потеряет след». Ну а что? Обычное дело, там ведь люди ходят, машины ездят.

Послышались топот и громкое дыхание — это подбежала поисковая группа.

— Товарищ

прапорщик, здесь он прошёл. Видите следы?

— Вижу. Молодец, ефрейтор, и собака твоя молодец…

— Рано хвалите, в город выйдем — там труднее будет, следы, поди, уже затоптали.

— Да кому затаптывать-то? Время второй час ночи. Ты, Приходько, главное, не ссы, прорвёмся. С такой ищейкой — и не найдём?..

«Да уж, с ищейкой. Видел бы начальник питомника, как я с караульной собакой по следу бегаю. Хорошо, что он в отпуске. Хотя кто знает — может, ещё и спасибо скажет за то, что я Дика сберёг. Ладно, чему быть — того не миновать», — проносились в голове мысли.

— Малыш, нюхай. След, Малыш. Вперёд.

Пёс полез на сугроб, Приходько за ним. Возле забора снег был разрыт, доски раздвинуты. Малыш, таща за собой инструктора, с ходу нырнул в дыру.

Всё произошло так быстро, что инструктор не успел нагнуться и, ударившись головой о перекладину, выпустил из руки поводок.

— Малыш! Стоять! Ко мне, Малыш!

Бесполезно: разгорячённый пёс в несколько прыжков преодолел небольшой пустырь и скрылся за ближайшим гаражом.

— Что случилось? — спросил скатившийся по сугробу прапорщик. — Где собака?

— На задержание пошла, — брякнул первое, что пришло в гудящую от удара голову, Приходько.

— Как на задержание?! Ты что, ефрейтор, охренел?! Забыл, что командир сказал?

В это время со стороны гаражей раздался вопль ужаса. Наверное, так когда-то кричал сэр Генри, увидев собаку Баскервилей.

— Едри твою мать, — прапорщик даже присел. — Приходько! Ну чего ты стоишь? Загрызёт же бойца!

Приходько на карачках проскочил дыру и побежал. Минуты через три он уже был у крайнего гаража. Обежав его, ефрейтор увидел следующую картину.

У кирпичной стены, прижавшись к ней спиной, стоит солдат, а напротив него, лицом к лицу, то есть мордой к лицу, положив передние лапы бойцу на плечи, стоит Малыш. Судя по тому, как пёс весело виляет обрубком купированного хвоста, он был рад встрече с новым человеком. Разделял ли собачью радость человек, сказать было трудно. Возможно, Кошкин, а это был он, ещё не понял, что это бородатое, усатое чудовище, дышащее ему в лицо, — собака. Глядя в открытую зубастую пасть, из которой свисал длинный влажный язык, Кошкин что-то быстро-быстро говорил. О чём он пытался рассказать Малышу, Приходько разобрал, только когда подошёл ближе.

— Я не хотел, меня послали. Старший сержант Кузнецов и ефрейтор Хапалов велели купить бутылку водки у таксистов. Я не сам, меня послали…

Через полминуты у гаража собралась вся группа. Прапорщик, выслушав монолог Кошкина, усмехнулся:

— Ну вот, ефрейтор, а ты сомневался. Цены твоему псу нет: не только нашёл беглеца, но ещё и допросил. Ну а теперь убери его, не видишь — у бойца со страху крыша поехала.

Приходько за ошейник оттащил Малыша в сторону. Освобождённый от собачьих объятий, Кошкин только сейчас заметил присутствие людей.

— Здравия желаю, товарищ прапорщик, — приложил он трясущуюся руку к шапке.

— Да какое тут с тобой здравие. Ты что так орал-то?

— Орал? — переспросил ещё не до конца пришедший в себя Кошкин. — А-а, это не я, это таксист.

— Какой ещё таксист?

— Ну, я же на такси приехал, а денег у меня не хватило, и таксист меня не отпускал. А тут, когда вот это, — Кошкин показал рукой на Малыша, — выскочило, таксист как закричит, прыг в машину и уехал. Очень быстро уехал.

Вот так закончилась эта история. Прошло две недели. На двадцать третье февраля ефрейтору Приходько присвоили звание младшего сержанта. Инструктор сидел в питомнике и пришивал новые погоны… А Малыш, лёжа у себя в вольере, двигал носом пустую миску.