Собака
Шрифт:
— Ну ты и шлюха! — безапелляционно крикнул мне в след Дима.
Горячие слезы жгли глаза, прикусила губу чтоб не зареветь в голос.
— Пожалеешь брат. — сухо заступился Саша и взяв меня под руку посадил в такси.
Анна.
Утирать слезы было бесполезно они текли нескончаемым потоком. Там в такси на заднем я была одна даже несмотря на то, что рядом сидел Саша. Пол дороги не могла успокоиться и перестать жалеть себя. Постепенно, жгучее отчаянье сменилось безразличием. Мне резко перестало быть больно. Словно кто-то невидимый
— Почему? — с безразличием спросила Сашу, который за весь путь не проронил ни слова.
— Он тебя изнасиловал. Разве этого мало? — тихо возмутился он, с нескрываемой брезгливость в голосе.
— Ты все знаешь? — я не верила своим ушам.
В голове моментально сложились два плюс два. Кристина все ему рассказала. Видимо это она так повлияла на Сашку. Не простила Диме его утреннюю выходку и так зло отомстила ему, не думая, что зацепит в первую очередь меня.
— Кристина все рассказала. А должна была ты! — он резко повысил голос и окинул меня недовольным взглядом.
— Я испугалась. — тяжко вдохнула тошнотно-приторный от автомобильного освежителя воздух.
— Ну пиздец ты дура! Я тебя и пальцем Томилина не трогал, а этот урод что сделал?! И его ты не боишься?! — Саша в один миг превратился в Александра, нервируя своей несдержанностью меня и водителя.
— Я влюбилась! — отчаянно призналась ему, в слабой надежде что можно что-то исправить, которую тут же отсекла слезами.
Нельзя ничего исправить. В Диминых глазах я теперь шлюха, мечущаяся между двумя, братьями.
— А он?! Я по началу думал, что у него к тебе, как и у меня к Крис, прекрасные, светлые чувства, не знающие преград. Но он же больной! Это не нормально, ты это понимаешь? Ни черта ты не понимаешь. — Саша махнул на меня рукой, не видя смысла в чем-то убеждать сейчас и ждать ответов на свои вопросы.
Все мое безразличие и спокойствие как корова языком слизала. Саша был прав и от этой правды было не легче.
Дмитрий.
Там, в ванной комнате, был с Аней груб, обвинил ее в том, к чему она была не причастна. Весь день потом пытался загладить свою вину перед ней, сам себе клялся, что больше никакой несдержанности в ее сторону. Сначала выслушать, потом делать выводы и принимать решение. Нервы сдали, хотя после последних событий я вообще сомневался, что они у меня остались и были ли когда-то? За целый день так и не смог ответить себе на вопрос, почему я вообще решил, что Аня в чем-то виновата.
Лишь гнетущее чувство подвоха не покидало меня ни на секунду. Оно было со мной уже давно. Я не знал точно, когда появилось это ощущение. Упустил этот момент, возможно сейчас бы не ломал голову, сидя на пустой кухне, с разбитой губой.
Брат даже не дал слово сказать. Сразу врезал, как только вышли на улицу, не ожидал, увернутся не успел, а вот ответил на автомате. Начался какой-то бессмысленный мордобой, словно именно он мог решить с кем из нас останется Аня. Я, чувствуя свою вину остановился первым, не пропустив очередного удара, но и отвечать не стал. Он все знал, видимо Крис рассказала, а он знал и призирал. Это только и было на его лице в мой адрес. И к моему
— Аня меня любит! Сама сказала мне. Отпусти и мы уедем! — просил, жадно вдыхая рвущий горло и легкие воздух.
— Нет! — он толкнул меня в плечо, идя мимо, обратно в дом.
Не мог дать ему зайти первым, и решать за Аню. В конце то концов это мой дом. И моя женщина, она сама это подтвердила, признавшись в чувствах. Только переступив порог дома, на долю секунды раньше, чем брат, увидел Аню с сумкой в руках.
— Выбирай! — крикнул задыхаясь, уверенный что выберет меня и только меня.
Самонадеянно думал уже выбрала меня, не взирая на сумку в ее руках. И она пошла. К брату пошла, даже не удосужилась посмотреть мне в глаза. Тут же защемило слева где-то под ребрами. Затуманенное сознание не выдало ничего лучшего чем оскорбление в адрес той, которая просто убила своим выбором, лишила жизни. Только оскорбив ее, легче мне ни стало. Словно сам себе дал под дых этим унижением. Дышать! Я не мог без нее дышать уже тогда, когда вышла за дверь и сейчас задыхался без нее!
— Пожалеешь брат.
Последние слова Сашки врезались в память и каким-то терзающими мыслями доводили до безумия. Я все еще брат для него несмотря ни на что и почему я пожалею?! В эту ночь я с трудом забылся в алкоголе, безумно зарываясь в простыни, что еще хранили в себе Анин запах. С ужасом думая, что скоро и этого у меня не останется. Безумный вальс этого ужаса и безумия, одержимости Аниным запахом, унес в предрассветный сон.
Анна.
Мы зашли в квартиру, которая все еще хранила в себе мамин уют. Я скинула обувь и бездумно пошла в комнату, где свои последние дни прожила мама. Там на постели, которая так уютно пахла мамочкой, я вновь дала волю слезам. Укутавшись в толстое одеяло, уткнувшись носом в мамину подушку, плакала и мне казалось, что она жалеет меня. Прижимает к груди и гладит по волосам, так как делала это всегда.
Саша оставил меня одну совсем не на долго. Принес горячего чая, перевернул мокрую от слез подушку на сухую сторону и лег рядом, теперь он гладил меня по волосам. Монотонно проводил ладонью по голове даря реальное ощущение маминой поддержки, проваливаясь, в спасительный сон я подумала, что сделала правильно.
Утром с трудом заглянула на кухню, Саша встретил с подносом.
— Топай в гостиную. — подтолкнув меня его деревянным бортиком, шел уже за мной, пару раз специально наступив мне на пятки.
— Что дальше? — спросила его, глотая кофе без особого желания и почти не чувствуя его вкуса.
— Нюта, ты должна хорошо подумать, нужно ли тебе это. — Саша протянул мне тост с маслом.
— Ты отпустишь меня? — спросила его, забирая из протянутой ко мне руки нежеланную еду.
— Уходи, но не так быстро. Проучи его хотя бы. Пусть поймет, что может тебя потерять. Что ты не данность. — Саша говорил все это, намазывая для меня маслом еще один тост и протянул его мне, добавив; — Чтоб оба съела, и это. — он поставил передо мной банку йогурта.