Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки
Шрифт:
В свою очередь, немецкие охранники знали о массовых смертях и голоде немецких солдат в России. Ostfront (Восточный фронт) из победного места превратился в поле поражения, бойню и голод. Они не хотели там быть, так что продолжали выполнять свои обязанности в лагере, как и украинцы, все – в надежде выжить.
Быть охранником в Собиборе было относительно безопасно и уж точно менее опасно, чем на бойне Восточного фронта.
Собибор был отрезан от непосредственного окружения географически, но не изолирован от остального мира. Толпы людей поездами прибывали со всей Европы, многие из них из Польши и Белорусь. Они привозили новости о побежденных немцах под Сталинградом и победе Красной Армии; о тяжелом положении евреев Польши, Франции, Голландии и Белоруссии; о страданиях и массовых убийствах евреев. Многие знали о восстании в Варшавском гетто и последующей бойне, поскольку большинство из защитников гетто, которых не расстреляли на месте, отправили в Треблинку и Собибор, чтобы убить в газовых камерах «Операции Рейнхард». Все эти события и новости о положении на войне распространялись тайно среди заключённых трудового лагеря. Заключённые надеялись, что дотянут до конца войны и снова будут свободны. Но многие сомневались.
В дополнение к новостям, которые привозили новые прибывающие, слухи иногда передавались
120
Ainsztein R. Jewish Resistance in Nazi-Occupied Eastern Europe. London, 1974. Немецкий перевод: Ainsztein R. Juedische Widerstand im deutschbesetzten Osteuropa waehrend des Zweiten Weltkrieges. Oldenburg, 1993. S. 85. При цитировании использовалось немецкое издание.
Рабочие и узники знали, что немцы напуганы. Но случайные и иррациональные убийства продолжались. Большинство немцев были в лагере, потому что не хотели воевать на Восточном фронте, они предпочитали наблюдать и помогать убивать евреев. Они больше не чувствовали себя в безопасности. Показателен пример Рейнхарда Гейдриха, который был так уверен, что с ним ничего плохого произойти не может, что регулярно ездил в машине с открытым верхом и погиб в результате покушения в Праге в июне 1942 г. В то время такая дерзость была необычным и неожиданным событием. Но времена менялись. Многие немцы знали, что совершают преступление, но лишь некоторые задумывались о возмездии. Секретность, окружавшая лагеря, была их союзником, но некоторые боялись, что наказание настигнет их. Эйфория испарилась и страх, что наступит день расплаты, вместе с чувством вины начали серьезно беспокоить их.
Многие эсэсовцы ранее были религиозны или сохраняли остатки веры, или у них были религиозные семьи и жены, которые воспротивились бы бесчеловечности. Они не могли открыто говорить о том, чем занимались. В книге «В ту тьму» Гитта Серени рассматривает психологию и историю Франца Штангля, бывшего коменданта Треблинки, а позднее – Собибора. В числе многих прочих она взяла интервью у жены Штангля, которая сказала, что случайно узнала о том, что происходило в лагере. Она была расстроена, когда узнала, что ее муж присоединился к нацистам в 1938 г.: «То, во что я верила, была католическая церковь, это была церковь моей страны, я воспитывалась в ее традициях. Но по большей части, я просто верила в Бога. И подумать… О, это был ужасный удар, просто ужасный удар. Мой мужчина – нацист. Это стало нашим первым серьезным конфликтом, больше, чем ссора. Это было глубже» [121] . Несколько недель она не могла находиться рядом с ним и жизнь стала очень сложной.
121
Sereny G. Into that Darkness. From Mercy Killing to Mass Murder. London, 1974. P. 47.
Когда ей сообщили, что ее муж в Собиборе, она сначала обрадовалась, что он не на фронте. Казалось, он в безопасности. Когда она приехала навестить его в Собиборе, она не узнала, что там происходило. Ее разместили в близлежащем Хелме, где ночью ее разбудил шум: хозяин дома насиловал двух еврейских девушек. Она вздохнула с облегчением, когда смогла переехать с детьми в рыбацкую хижину. Однажды человек по имени Людвиг пришел с друзьями купить рыбу, и она вспоминает: «Людвиг подошел ко мне – я тоже была в саду с детьми – и начал рассказывать мне о своей жене и детях; он все говорил и говорил. Мне порядком надоело, особенно учитывая то, что от него разило алкоголем и его рассказ становился все более и более слезливым. Но я подумала, вот он стоит здесь такой одинокий, я должна хотя бы выслушать его». Он сказал ей: «Это было ужасно». Она попросила его объяснить, что же было ужасно, и первое, что он сказал, это то, что они делали это ради фюрера. Он также сказал: «Вы можете представить, что случится, если когда-нибудь евреи захватят нас?».
Узнав от него о массовых убийствах, она была поражена. Плача, она отправилась пешком в Собибор, чтобы предъявить претензии мужу и обвинить в том, чего она на могла стерпеть [122] . Он возразил, что его работа была всего лишь административной. Она в конце концов это приняла. Таких историй о женах, которые продолжали поддерживать мужей, потому что считали, что нет выбора, было много.
Безопасность и стабильность больше не существовали для немцев. В 1943 г. произошло куда более шокирующее для оккупантов событие, когда Вильгельм Кубе, старший офицер восточного рейхскомиссариата в ранге генерал-комиссара Белоруссии, был убит бомбой с часовым механизмом в своей постели (22 сентября 1943 г.). Казалось, что и дома никто не мог чувствовать себя в безопасности. Такие события дали понять немецким военным, что насилие против них никогда не прекратится и война станет только более ужасающей, потому что теперь она была повсюду. Месть за убийство Кубе была яростной и беспорядочной: тысячи людей, в большинстве своем не евреи, были убиты. Позже таким образом до Собибора дошла информация о ликвидации Белжеца, что и стало главной причиной восстания. Как рассказывают, в конце июня 1943 г. узникам велели оставаться в бараках, когда прибыл новый состав. Они слышали выстрелы и крики, и затем выяснили, что состав пришел из Белжеца, который в то время ликвидировался. В свое время они доверились немцам, что рабочим обещают работу и их перевезут в другой трудовой лагерь. Кроме того, в одной из записок отмечалось: «Если это ложь, вы должны знать, что смерть ждет и вас тоже. Не доверяйте немцам, отомстите за нас» [123] .
122
Ibid. P. 134–137.
123
Blatt T. From the Ashes of Sobibor. Wlodawa, 2008. P. 113.
Когда прибыла группа русских солдат, некоторые узники были уже убеждены, что разделят участь тех, кто находился в Белжеце. Они знали, что Германия проиграла под Сталинградом, и хотели увидеть освобождение и то, как гонят немцев. Многие видели поезда, забитые ранеными немецкими солдатами, отравлявшимися назад в Германию, потому что эти поезда проходили через города, где располагались гетто. Узники были убеждены, что Красная Армия выиграет войну, хотя понимали, что это займет какое-то время. К несчастью для гетто, потребовался еще год до полного освобождения. Немецкие солдаты боялись, что, поскольку немецкая армия не соблюдала Женевскую конвенцию об обращении с военнопленными, их могут ожидать суровые последствия, если они проиграют. Они боялись русских, которые, как им говорили многие годы, были дикарями, а не людьми. У немцев была причина бояться, поскольку обе стороны мстили жестокостью и смертью за жестокость и смерть.
Партизаны и сопротивление в Польше и Белоруссии
К 1943 г. Белоруссия и Восточная Польша стали главными полями напряжённых сражений между партизанами и оккупантами, того, что мы теперь называем партизанской войной. Партизаны выслеживали немцев в густых лесах. Немцы боялись туда заходить и отыгрывались на деревнях и устраивали акты массового уничтожения. Устроить бойню стало обычным делом, и враждебность к немцам росла. Немцы больше не выходили ночью за пределы охраняемых территорий. То же самое происходило в округе польского города Люблин и в густых лесах Восточной Польши [124] . Окрестности Влодавы, неподалеку от Собибора, известны тем, что подпольщики помогали советским военнопленным. Это был маленький городок рядом с Бугом, пограничной рекой.
124
Krakowski S. The War of the Doomed. Jewish Armed Resistance in Poland, 1942–1944. New York, London, 1984.
Но почему, спрашивали себя узники, эти люди не приходили им на помощь? Правдивы ли слухи о силе партизанской армии? Печерский писал в воспоминаниях, что в ответ на вопрос женщин о правдивости слухов о партизанах, заявил: «Немцы, например, из Минска меньше чем на десяти машинах и не выезжают, вооружившись пулемётами и гранатами» [125] .
Многие гетто поддерживали связь с партизанским движением. Самая известная история восстания против убийц это, конечно, Варшавское гетто. Однако что касается связи с партизанами, Минск значимее, и этот город вошёл в историю, как место, где с помощью подпольщиков тысячи людей сбежали и присоединились к партизанским отрядам в лесах [126] . Но даже когда представлялась возможность убежать, так поступали не все, некоторые были убеждены, что Германии срочно требуется еврейский труд (в начале 1943 г. они нуждались примерно в миллионе человек), что противоречило массовым убийствам, проходившим в то же время. Выбор был за евреями – убежать или поверить в сказку о том, что можно выжить трудом. Население нескольких гетто надеялось быть полезным экономике Германии [127] . Некоторые евреи думали, что их освободят, если они будут работать, но другие не думали, что это их спасёт. И они были правы, но не все пытались сбежать [128] . В то время немцы считали гетто очагами возможных антинацистских действий. Евреям оставалось только догадываться о том, как пережить попытки их убить.
125
Suhl S. They Fought Back: The Story of the Jewish Resistance in Nazi Europe. New York, 1967. P. 20.
126
В своей книге о Минском гетто Б. Эпштейн упоминает 10 тысяч бежавших. Epstein B. The Minsk Ghetto 1941–1943. Jewish Resistance and Soviet Internationalism. Berkley, 2008. P. 260; см. также: Meltser D., Levin V. The Black Book with Red Papers. Cochesvill, 2005. P. 1–93.
127
L’Einwohnen R. Leadership, Authority and Collective Action // American Behaviorist. 2007. Vol. 50. No. 10. P. 1308. В частности, указывается, что каждый, кто становился лидером, был политическим активистом.
128
Cholawsky S. The Jews of Bielorussia during World War II. Amsterdam, 1998. P. 53–57.
Германцы были озадачены своими постоянными поражениями на востоке, и также сталкивались с восстаниями евреев и не-евреев повсюду вокруг. Они больше не были хозяевами мира и знали, что действуют в странах, где население враждебно и над ним не получалось господствовать также, как это было в начале войны. К 1943 г. евреи защищались в гетто и лагерях, а в лесах немцы могли действовать только группами или под усиленной охраной.
Зверские убийства было не скрыть, их было видно на улицах городов и деревень. Например, как утверждают очевидцы, в ноябре 1942 г. во время одного из «переселений» евреев из гетто Хелма среди людей, насильно согнанных на площадь на улице Коперника, была большая группа так называемых цыган. Их поставили во главе колонны, которая двинулась строем к вокзалу, где их должны были посадить в поезд до Собибора. Очевидцы рассказывают, что многие евреи и цыгане сопротивлялись, и их расстреливали на месте. Мёртвые тела бросили лежать на площади, пока их не увезли на телегах евреи из гетто [129] . Депортация перестала быть простой задачей. Жизнь на оккупированных территориях стала опасной для немцев, на них свирепо бросались люди, которым нечего терять.
129
Bem M. Ibid. P. 160.