Собирание русских земель Москвой

Пресняков Александр Васильевич

Так, в. к. Василий Васильевич требует (в договоре 1447 года), чтобы рязанский великий князь вступал с в. к.литовским в договорные отношения «по думе» с ним, князем великим, непременно оговаривал в докончательной грамоте, что он, рязанский великий князь, с в. к. Василием «один человек», и обещает за то оборонять Рязанскую землю от литовской силы87.

Однако дело еще не дошло до полного единства в распоряжении воинской силой; «одиначество» князей обусловлено соблюдением братского относительного равенства: в. к.рязанский лично выступает в поход лишь в том случае, когда в. к.всея Руси сам «всядет на конь», а если пошлет воевод, то в поход идут рязанские воеводы.

Так и в случае нападения Литвы на Рязанскую землю: в. к. Василий обещает «боронити» рязанского против всех, от кого он сам «не возможет» оборониться, за отказ в. к.рязанского от всех сепаратных крестоцелований88, но притом лишь условно: обязуется сам выступить на оборону Рязани от Литвы, когда

на рязанского князя пойдет лично в. к.литовский; а если он только пошлет против Рязани своих литовских воевод, то и в. к. Василий пошлет в поход своих воевод. Эта условность «одиначества» в ратном деле и в распоряжении ратной силой получает особое значение при сопоставлении с большой относительностью, в московском понимании, договорного установления, что в. к. Рязанский перед в. к.литовским «один человек» с в. к.всея Руси. В 1449 году в. к. Василий Васильевич заключил договор с литовским великим князем и королем польским Казимиром Ягеллончиком89; в договоре этом в. к. Василий признает за Казимиром право «показнить» рязанского князя и обещает не вступаться в дело, если в. к.рязанский «сгрубит» Казимиру и «не исправится» к нему по указанию в. к. Василия, которого король Казимир должен предварительно уведомить о происшедших разногласиях и столкновениях. Мало того, в. к. Василий признал за рязанским князем право, если он «восхощет», служить королю Казимиру, обещая за то «на него не гневаться, не льстити ему».

Так замиравшая рязанская самостоятельность поддерживалась на исходе своего сколько-нибудь реального значения не столько собственной силой Рязанского княжества, сколько слабостью великорусского центра перед окрепшей мощью литовского великого княжения. И великорусская великокняжеская власть поневоле не спешит с ликвидацией этой самостоятельности, довольствуясь покорностью слабого соседа, «брата молодшего», лишь бы он не был орудием враждебных сил и не создавал затруднений для собственных задач московской великокняжеской политики.

Наши источники – летописные своды – по-прежнему молчат о внутренних делах Рязанской земли. А между тем и тут, как в тверском великом княжении, произошла в последние времена ослабевшей независимости значительная концентрация княжого владения. Но явление это нам почти неизвестно даже с элементарно фактической стороны. Уже в договоре между Иваном Федоровичем и Юрием Дмитриевичем находим такое определение владений великого князя рязанского, которое расходится с самостоятельным значением «великого князя» пронского в рязанских договорах с великими князьями Василием Дмитриевичем и Витовтом. Рязанский князь требует от Юрия Дмитриевича гарантии «отчины своей княженья Рязанского, Переяславля и Проньска, и всех волостей переяславских и проньских, что потягло к Переяславлю и к Проньску по реку по Оку»90. Для ясного понимания этих отношений, как они отразились в помянутом договоре, надо бы иметь совсем иной запас фактических данных, чем то скудное, что находим в наших летописных сводах: в том же договоре в. к. Иван Федорович повторяет требование прежних докончальных грамот, чтобы московские князья не «вступались» в «рязанских князей», но относительно пронского князя сообщает особо, что он с ним и с его братьями «любовь взял». Определение отчины рязанского великого князя, как «Переяславля и Проньска и всех волостей переяславских и проньских», дает повод признать, что эта «любовь» с пронскими князьями состояла в том, что он их привел «в свою волю». Однако тут же все столкновения между рязанским князем и пронскими князьями отдаются на «управу» московского великого князя, в чем нельзя не видеть значительной гарантии независимости Пронска от местной великокняжеской власти91. А летописные своды не дают никаких сведений о последних десятилетиях Пронского княжества. Они не отметили даже года смерти пронского «великого князя» Ивана Владимировича, а о его сыновьях – князе «пронском и его братьи» – договорные грамоты вовсе не упоминают. Только родословцы XVI века дают кое-какие сведения о последних пронских князьях и судьбе их потомства92. По таким данным нельзя определить, когда и при каких обстоятельствах пронские князья утратили самостоятельное княжение; но сын и преемник рязанского великого князя Ивана Федоровича Василий уже владеет Пронском и благословляет им, перед кончиной, вместе с великим княжением рязанским своего старшего сына Ивана Васильевича93.

Это внутреннее объединение Рязанской земли под единой княжеской властью свершилось в такую пору, когда великое княжение рязанское находилось в полной фактической зависимости от московской великокняжеской власти и его внутренние отношения стояли под ее крепким контролем и руководящим надзором. Прочно владея господством над Рязанской землей94, великорусская великокняжеская власть не препятствовала, а, очевидно, содействовала концентрации Рязанской украйны, вероятно, в связи со стремлением взять в свои руки организацию обороны южных окраин.

Рязанский великий князь Иван Федорович оставил на стольном княжении восьмилетнего сына Василия, а судьбу его тем обеспечил, что «дал его на руки» в. к. Василию Васильевичу95. В. к. Иван Васильевич выдал в 1464 году сестру свою Анну за молодого рязанского князя и отпустил его на Рязань – «на его отчину на великое княжение». Василий Иванович княжил 19 лет «великим князем», но московским подручником. Перед кончиной (ум. в январе 1483 года) он благословил старшего сына Ивана Переяславлем, Ростиславлем, Пронском и всем великим княжением Рязанским, а младшего – Федора – Перевитском и Старой Рязанью. Братья Васильевичи заключили договор, в общем, по образцу московских договоров великих князей с удельной братьей96, но со значительным усилением великокняжеской власти над младшим братом, князем на Старой Рязани.

Договор этот относится к последним годам жизни и княжения в. к. Ивана Васильевича и, подводя итог отношениям, сложившимся между князьями-братьями, имел, по-видимому, главной целью обеспечить за ними наследственное обладание их владениями, а прежде всего переход, в случае выморочности, великого княжения к брату Федору, а его владений к в. к. Ивану. Но было уже поздно. Никакие политические и владельческие соглашения рязанских князей не могли создать препону для московской политики97, последовательно завершаемой Иваном III.

Со времени ликвидации смуты, потрясшей Москву при Василии Темном, рязанским князьям ничего не оставалось, как быть «покорными слугами» великих князей всея Руси. Рязанский великий князь Иван Васильевич был связан с московской властью договором, какой заключен в первый же год его княжения98. Рязанский князь признал «старшими братьями» обоих великих князей – Ивана III и его сына Ивана Ивановича, обязался быть с ними «за один» и на Литву, и на татар, отступался в пользу Москвы от всех притязаний на ее захваты и приобретения к югу от Оки. И на деле «меньшой» Иван, сохраняя в договоре с братом Федором видимость своего великокняжеского достоинства, словно даже окрепшего, оставался покорным московским подручником. Рязанская рать ходила в московский поход против Литвы99, а в мирном договоре с в. к. Иваном III литовский великий князь Александр пишет100 рязанских князей, в. к. Ивана и его брата Федора, с их владениями «в стороне» в. к. Ивана III, обязуясь все столкновения с ними передавать для «направы» московскому великому князю. Рязанские «сестричичи» великого князя Ивана III были вполне в его руках, тем более что жива была и мать их, московская княжна Анна Васильевна (ум. в 1503 году). В 1500 году умер в. к. Иван Рязанский, оставив на столе великого княжения пятилетнего сына Ивана. А дядя его, кн. Федор, скончавшийся в 1503 году, «дал свою отчину» в. к. Ивану III, который в своей духовной отдает ее сыну Василию101. Фактически рязанское великое княжение во власти московских государей с конца XV века, а история последнего рязанского великого князя, закончившаяся упразднением особого княжения на Рязани, есть история «крамолы» подручного князя против великокняжеской власти, уже овладевшей всем управлением и всей ратной силой на Рязанской украйне Великороссии.

Глава II

Нижегородское великое княжество

Исторические судьбы Рязанского княжества, бурные и тревожные, так сложились под тягостным давлением его положения между татарами, Москвой и Литвой, что внутренний политический строй этого «великого княжения» не смог определиться в сколько-нибудь устойчивых формах: об «удельном» (в точном значении термина) строе Рязанской земли говорить, собственно, и не приходится. Но если по отношению к Рязанскому великому княжеству причиной представления о невыработанности его внутреннего строя может на деле оказаться просто наша неосведомленность о рязанских делах и междукняжеских отношениях, по недостатку данных в сохранившихся источниках, то такое же представление применительно к Нижегородскому великому княжеству имеет более естественное и надежное объяснение в скоротечности его бытия, протекавшего, кроме того, в крайне бурных и напряженных условиях.

Положение историка перед историческими судьбами великорусской восточной окраины – не лучше, чем в изучении рязанской истории: данные источников летописных сводов отрывочны, спутанны, сбивчивы и во многом крайне недостаточны. Темна и трудно выяснима история самого образования той территориально-политической единицы, центром которой стал в середине XIV века Нижний Новгород. В составе этой территории только Суздаль – старинный город с крупным историческим прошлым. Остальные, по-видимому, «княжеские» города, укрепленные пункты, возникшие ради определенных стратегических целей. Таковы прежде всего те пункты, которыми в летописных текстах обычно определяется, как и Суздалем, вся территория – Городец на Волге и Нижний. Волжский Городец – старше Нижнего. Первое летописное упоминание о нем относится к 1172 году, и построен он, вероятно, либо Всеволодом Юрьевичем, или Андреем Боголюбским, либо еще их отцом Юрием Долгоруким. В XII и начале XIII века Городец – опорный пункт поволжских отношений и действий владимирских великих князей102. То же значение «устья Оки» вызвало построение тут в XIII веке Нижнего Новгорода.