Собиратель сердец

Салисбери Мелинда

– Не могу. Хотя твои стражи нас не побеспокоят, я не знаю, кто внутри.

Девушка задумчиво посмотрела на него.

– В этой части никто не спит, - медленно сказала она. – Я сплю не крепко. Ночью никто не проходит ближе, чем на двадцать футов, иначе я просыпаюсь. Я просыпаюсь, когда мотыльки летают у ламп. Я просыпаюсь, когда летучие мыши пролетают слишком близко к окну. Даже сильного ветра хватает, чтобы помешать мне отдыхать. Но я не знала, что ты здесь, пока ты не поцеловал меня. Я не слышала твою музыку. Я не слышала, как ты подошел.

Она посмотрела на него, ожидая ответ, но он был слишком поглощен радостью, растущей уверенностью,

так что не смог подобрать слова. Эта девушка могла разбудить его отца, иначе почему бы от нее убегал сон? Она отгонит сон и от Спящего принца. Он не съест ее сердце, он оставит ее при себе. Они будут семьей.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Элисса.

– Элисса, послушаешь мою музыку?

– Да, - сказала она.

И он заиграл.

*

Элисса была не такой податливой, как Самия, пока они шли к Таллиту, и Вестнику приходилось играть на дудочке два, а то и три раза в день, чтобы она оставалась счастливой. Она кричала, когда ее красивая ночная рубашка рвалась о колючки кустов, когда они шли по лесам, и он заявлял, что скоро у нее будет одежда лучше, чем в ее самых смелых мечтах.

За ними гнались почти с того момента, как они покинули поместье, дважды девушка срывалась и бежала на звук рожков, что разносились по лесам и полям. Он возвращал ее, играя на дудочке с агрессией, о существовании которой и не знал. Каждый раз, когда она отбегала, его это ранило, и он хотел ранить ее в ответ. Ноты лились из его дудочки, в них были обвинение и наказание, и она сжималась от веса мелодии и робко шагала за ним.

Они двигались по Трегеллану по ночам, прятались в заброшенных сараях днем. Вестник обрадовался, увидев реку, естественную границу между Трегелланом и Таллитом, и он загнал Элиссу с огромными глазами в маленькую украденную лодочку. Река бурлила под ними, злясь на Элиссу, бросала лодку вместе с ними, и они сжимались на ее дне, ожидая, когда прибудут на берег.

Она заплакала, когда они подошли к замку, ее шаги стали медленными, она боролась с магией, ведущей ее вперед. Хотя она перестала кричать, перестала убегать, она плакала, царапала себя, и девушка, которую он привел к отцу, совсем не выглядела так изящно и уверенно, как та, которую он видел в летнем саду.

Но ее внешность мало волновала Спящего принца, который сел, когда она вошла.

– Сын мой, - сказал он с предвкушением. Его рука вскинулась и схватила Элиссу за горло, Вестник отвернулся, горькое разочарование заполнило его, когда вместо поцелуя он услышал предсмертное бульканье в горле Элиссы. – Сын, - сказал снова Спящий принц, но Вестник не мог заставить себя обернуться. – Посмотри на меня, - приказал он, Вестник сделал это, вскинув руки в мольбе.

– Простите меня, отец, - взмолился он. – Я думал, что это она. Клянусь.

Но Спящий принц уже лежал на каменном матрасе, его белые волосы стали подушкой под его хмурым лицом. А потом он ушел, и все следы недовольства пропали с лица, проклятие снова сковал его.

Вестник посмотрел на Элиссу. Она была совсем не величественна в конце. Самия была приятной, но низкой. У нее была дерзость, какая не подходила для королевы. Элисса выглядела как королева, вела себя как королева, но треснула под давлением, как яйцо. Королева бы осталась сильной, столкнулась бы со своими демонами, гордо вскинув голову. Правильную девушку не придется толкать силой к Спящему принцу, она придет к нему спокойно.

«В следующий раз, - сказал себе Вестник, опускаясь на землю, ощущая усталость. – В следующий раз она будет правильной».

*

Но этого не было. Она была голубоглазой, с каштановыми волосами, но оказалась такой же бесполезной и глупой, как Самия и Элисса. Проснувшись, Вестник ощутил тягу уйти, но надежда ослабла, как и желание обрадовать. Он был злым и тревожным, когда покидал Таллит, ему не хотелось уходить, и он ощутил облегчение, когда нашел девушку в шумном городе в дне пути от реки.

Он не пытался очаровать ее или подружиться с ней. Он дождался, пока она загонит гусей на поле, и просто заиграл. Она пошла, и он повел ее, босоногую, по полям и тропам. Он не останавливался, не давал ей поспать, поесть или обработать стертые в кровь ноги. Он не задавал вопросов, шел в двух шагах впереди нее и постоянно играл на дудочке, пока губы не потрескались, пальцы не стерлись. Он играл мелодию за мелодией, пытаясь затеряться в музыке.

Он знал, что она не та. Знал, еще не увидев. Он начинал понимать, что в этой игре ему не победить. Хотя ее глаза были цвета василька, а фигура была пухлой и соблазнительной, и волосы – чистыми и блестящими, разницы не было. Он мог привести королеву Трегеллана с ее трона к Спящему принцу, это ничего не изменило бы. Она все еще была ужином.

Его отец проглотит ее сердце и посмотрит на Вестника с глубоким разочарованием, а потом уснет, и Вестник тоже. И так по кругу. Он не знал, почему это происходило, но знал, что этому нет конца.

И он отвел опьяненную мелодией девушку к отцу, толкнул ее в его руки и лег на каменный пол. Он слушал звуки смерти и пожирания, хрип гнева отца, ждал, когда все затихнет.

– Да, да, - сказал он тихо мертвой девушке, костям, Спящему принцу и звездам. – Я предал вас. Всех вас, - с вздохом он закрыл глаза и ждал, пока погрузится в пустоту.

Так что он не радостно путешествовал по Трегеллану, пытаясь найти загадочную девушку. Он шел по земле, что сильно изменилась за прошедший век, бывший замок сравняли с землей, на его месте возникло круглое каменное здание. Он шел по рынкам, притворялся, что приценивается, а сам узнал, что Трегелланом теперь управляет совет, а король, королева и их дети мертвы. Мода сменилось, но было и что-то в воздухе, чуждое ему, запах крупных перемен, и он думал об этом, пересекая земли. Ночью над ним пылали звезды, словно вели к девушке. В огромном лесу в дальней части королевства он замер и следил за девушкой с зелеными глазами, собирающей паслен, проверяя, она ли ему нужна. Но он не ощутил тяги и оставил ее, пошел глубже в лес.

Он прошел поляну, где из листвы торчали кости, звеня на ветру, куски ткани развевались на ветру. Он прошел тисы, изогнутые как когти, затхлые лисьи норы, шумных сорок, защищающих свою территорию. Лес был густым и не кончался, и даже он, знающий, что не совсем живой и не может умереть, начал переживать. Его голова поворачивалась, он искал во тьме глаза или зубы.

Когда он вышел из бесконечного леса, он удивленно обнаружил еще одно королевство. Он так далеко еще не заходил.

Он не понимал, но видел, что он в новом неизвестном месте. В воздухе был запах страха и железа, люди улыбались, но их взгляды были напряженными и осторожными. Цвета их одежды были приглушенными, голоса тихими. Он спросил у мальчика, где он, и тот сказал, что это Лормера, и что трегеллианцу здесь не рады.