Соблазн двойной, без сахара
Шрифт:
29
Мама застыла в дверном проеме.
– Аня? А почему не позвонила? Мобильную связь придумали как раз для таких случаев!
– Ты как будто мне не рада, - я выдавила улыбку.
– Рада, очень рада! – опомнилась она. – Заходи. Ты одна? Андрей не приехал?
– Мы поссорились, - соврала я.
– Ну, чего и стоило ожидать, - выдохнула она мне в спину.
Я с радостью обняла улыбающегося отца, потом и маму – она умеет говорить гадости, но от того не перестает быть моей матерью.
За чаем пришлось тоже много врать и держать себя в руках. А это было сложно, потому как мама только входила в раж:
– Смотрю, пальтишко у тебя новое, то есть зарплатой не обижали. Ну, и на кой черт было увольняться?
– Мам, ты же сама требовала, чтобы я домой вернулась!
– Не требовала, а ждала! И молодец, что вернулась! Пете утром позвоним?
Я чуть не поперхнулась.
– Нет. А если мы Пете утром позвоним, то уже к обеду я обратно вернусь. У меня аренда еще на месяц вперед оплачена.
Здесь я сказала правду. Андрей платил за аренду моего жилья, как и обещал. Но несколько дней роли не играют. Потом определюсь и обязательно позвоню ему, чтобы и этот вопрос закрыть. Пока я не готова слышать его голос, потому как Андрей вряд ли настроен говорить именно об аренде квартиры.
Мама же уловила в моем ответе другое:
– Гляди-ка, Володя, дочь нам зубы показывает! А в другом случае ты к нам насколько? Или навсегда?
– Пока не решила, - честно ответила я.
И она моментально обрадовалась:
– Вот и славно. Посиди, отдохни, подумай. Вокруг себя посмотри, правильные выводы сделай. А Пете о твоем возвращении пока сообщать не будем, потом как-нибудь. Но все же друзья детства, некрасиво как-то столичную куру из себя строить.
Я вскинулась:
– Я сама ему позвоню! И общаться с ним буду. Но только когда он жениться на ком-нибудь другом решит. И если вообще в мире найдется хоть одна девушка, которая оценит его занудство!
– Посмотри, как мы заговорили! – мама тоже начала раздражаться. – Занудство! Все девицы же только за клоунов замуж выходят, а нормальные, серьезные мужчины не котируются! Через сколько дней ты своему великолепному Андрюше надоела? Понравилось, когда тебя незануды бросают? Или все-таки лучше нормального мужика себе выбрать, которому и ты по статусу? Верочка наша всегда другая была, потому сейчас и счастлива замужем. Что ты в телефон уткнулась? Нормально вообще, столько времени родителей не видела, но от сотового оторваться не можешь!
– Я смотрю, если ли рейсы уже сегодня, мам.
– О, угрожает еще! – она надавила на мою руку, вынуждая положить мобильник на стол. – Перестань характер демонстрировать, здесь тебе всегда рады. И не притворяйся, что этого не понимаешь.
Я улыбнулась искренне, широко:
– Лишь бы ты понимала, мам. Я тоже очень рада вас видеть.
Она немного опешила:
– Вот и договорились. Кстати, по поводу аренды. Туда все равно съездить придется – ключи отдать, пуфики наши забрать. Помнишь, я пуфики специально покупала? Но не сейчас. Отдохнешь, потом вместе съездим.
Да, пуфики меня волнуют больше всего. Даже чуть больше, чем Петя. Потому кивнула смиренно. Маму это вообще непонятно чем обрадовало:
– И через недельку-другую можно начать здесь работу присматривать!
Отец подхватил:
– Да зачем? Дочка, если решишь остаться, к себе устрою.
Я допила чай и встала из-за стола:
– Посмотрим. Вот через недельку-другую и посмотрим, а пока не давите. Иначе я просто вернусь обратно, не вижу смысла трепать себе нервы. Ты хорошо расслышала, мам?
И отправилась в свою комнату, не обращая внимания на ее обиженный взгляд. Там не успела даже вещи разложить, когда тихо вошел папа. Сел на край кровати, наблюдая за мной. У него, честно говоря, тоже характер довольно жесткий – всю жизнь управленцем проработал, но на фоне матери он выглядит уравновешенным. Вот и теперь выждал минуту, а потом сказал спокойно:
– Ты похожа на маму сильнее, чем думаешь.
Я глянула на него в изумлении:
– Неприятный комплимент!
Отец улыбался:
– Знаю. И тем не менее. Ты точно так же умеешь бить словами, хотя раньше я такого не замечал.
Я развела руками:
– С волками жить, как говорится.
– Нет, дочка, это признак слабости. Только слабые так бьют и наслаждаются тем, что задели за живое. Потому что силы не хватает заботиться о своих интересах так, чтобы не делать больно другим.
Почему-то показалось, что он говорит вовсе не о матери. И попал в самый центр моих переживаний. Но пока я запретила себе думать о Косте и Андрее, твердо вознамерившись для начала прийти в себя, а потом уже начинать размышлять.
На следующий день навестила сестренку. У нас с Верой не так много тем для обсуждения, но мы обе радовались встрече. Муж ее был на работе, а маленькая очаровательная племянница постоянно лезла на колени, как будто ей были интересны непонятные взрослые разговоры. Я почти ничего личного не рассказывала, не имела такой привычки. Слушала и многое замечала. У Веры все есть: пятилетняя дочь, верный и спокойный муж, прекрасная квартира, достаток, стабильность… Вот только блеска в глазах нет. Казалось бы, какая мелочь, а сразу замечается. Ровно пятнадцать минут сестра рассказывала о достоинствах нового кухонного гарнитура. Я кивала, соглашалась. А думала только о том, что если человек пятнадцать минут может расписывать гарнитур, то это и есть самое важное. Кухонный гарнитур. А когда она перешла к дорогущей сковороде с тефлоновым покрытием, захотелось выйти на балкон и глотнуть воздуха. Оказалось, что это даже хлеще рассказа о качестве и ценах на детские колготки. Вот так надо жить, Аня. Это должно быть важным. И Вера хоть об этом может разговаривать, а тебе не о чем. Потому что ничего столь же важного в твоей жизни нет.
А если бы я только осмелилась копнуть при ней собственные переживания, то Веру, наверное, удар бы хватил. Зажала бы ушки своей дочери, чтобы детская психика с таким непотребством не столкнулась, и попросила бы вежливо уйти. Именно вежливо, но настойчиво. Потому что нельзя портить ее комфортный мир с гарнитуром и колготками сказками о том, что все бывает иначе.
Думала, что с ума от тоски сойду, но, к счастью, впала в какое-то отупелое оцепенение, потому неделя пролетела незаметно. Андрей не звонил вообще. Костя – несколько раз, всегда немного выпивший.