Соблазнитель из Канады
Шрифт:
Кайл скользнул ладонью под легкую ткань платья и горячо коснулся прохладной кожи над трепещущей в предвкушении неизведанных наслаждений грудью. Не желая и боясь долее искушать и себя, и ее, он с видимым усилием отнял руку, но не отпустил Нелл и, давая выход эмоциям, приник к ее рту долгим поцелуем...
Поцелуй завершился под шутливо сыгранный Самсоновой скрипкой свадебный марш и раздраженный окрик Конрада:
— А ну-ка, вы двое!..
Кайл слегка отстранился от Нелл и сказал, смеясь одними глазами:
— Кажется, мы опять собрали зрителей.
«Надеюсь, в пятницу их не будет», — думала Нелл, хотя и не знала, как сами они поведут себя наедине: сдержит ли Кайл данное слово — не приближаться к ней; сумеет ли она сохранять дистанцию или первая бросится в его объятия...
— Тебе не кажется, что Конрад вне себя? — спросила она.
— Мне кажется, что он тебя не переносит. С чего бы это?
— Должно быть, я напомнила ему о том, что он предпочел бы не вспоминать, — сказала она (и опять — правду!). — Слышишь, Самсон снова настраивает скрипку. Потанцуй со мной, Кайл. — И она вскинула руки ему на плечи, плотно прижалась напрягшимися холмиками к широкой груди, дразняще повела бедром. — Потанцуй!
Нелл упивалась вдруг обретенной властью над этим мужчиной, привыкшим доселе лишь отдавать приказы. Эта власть была и сладка, и мучительна, ибо открывала в самой Нелл что-то новое — готовность к ответной страсти и почти вызывающую сексуальность, восторг обладания и стремление к покорной зависимости от другого человека, — и все это манило и пугало одновременно. Любовь ли это — Нелл не знала, но была уверена, что Кайл подскажет ей ответ, как уже сумел доказать, что она — женщина, живой росток, пробившийся сквозь фальшь и ложь запретов. И это ли не любовь?..
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
На следующий день Нелл проспала до самого обеда: мало того, что вечеринка накануне затянулась, так еще добрых два часа понадобилось, чтобы уснуть после прощального поцелуя на пороге дома. Когда Кайл наконец разомкнул руки, она почувствовала себя покинутой и, уже лежа в одинокой постели — пустой и холодной, тосковала по нему и умирала от неодолимого желания снова ощутить его рядом и... в себе...
День выдался пасмурный; солнце то и дело пряталось за рваные серо-лиловые облака, бесконечной чередой бегущие по блеклому небу, сырой и зябкий воздух заставлял плотнее укутываться в теплую кофту и мечтать об огне в очаге.
Нелл отправилась к Гиллисам под самым невинным и самым правдивым предлогом — забрать забытое Мери блюдо, но в действительности ею двигало нетерпение поскорее опять увидеть Кайла, даже ценой новой встречи с Конрадом (при одной мысли об этом ее бросало в дрожь).
На лужайке перед террасой лежала перевернутая вверх дном лодка; над лужайкой плыл резкий запах смолы и дегтя, который кипел на разведенном тут же костерке. Нелл подошла поближе и, слегка сморщив нос от едкого дыма, звонко поздоровалась:
— Привет!
Кайл, не переставая мешать кипевшую в закопченном котелке смолу, поднял черное от копоти лицо и, сверкая ослепительной белизны улыбкой, радостно ответил:
— Привет! — И тут же добавил, глядя на Нелл смеющимися глазами: — Неужели ты только что проснулась? Ай-ай-ай, — он дурашливо покачал головой, — А вот мы с семи утра на ногах, правда, Конрад?
Конрад бросил на Нелл отнюдь не обрадованный взгляд и с утроенным старанием принялся промазывать стыки досок смолой.
— Добрый день, Конрад. — Нелл сделала вид, что не замечает его явной враждебности. — Чарли тоже мается головной болью.
— У меня голова болит не от пива, — хмуро пробурчал старик.
— От чего же? — Нелл притворилась, что не понимает, и смотрела на него, слегка склонив набок голову, похожая на взъерошенную любопытную птичку.
На этот раз Конрад не удостоил ее ни взглядом, ни ответом.
— Как спалось? — задал Кайл невинный вопрос.
— Отвратительно! — не соврала Нелл. — А тебе?
— Глаз не сомкнул. — Похоже, и он сказал чистую правду.
Он смотрел на нее так, будто они не виделись двенадцать лет, а не двенадцать часов. Нелл пыталась представить себе, какой он видит ее сейчас: неугомонный ветер то и дело заставляет темно-голубую блузу вплотную прилипать к телу, обрисовывая груди; медные волосы снова схвачены синей лентой — эти, синий и темно-голубой, цвета, она знает, подчеркивают голубизну и яркость ее глаз.
— Вы и впрямь поднялись чуть свет, Конрад? — снова обратилась она к старику, давая ему второй шанс мирно поговорить.
— Рано встали, давно работаем, и, чем быстрее вы отсюда уберетесь, тем раньше мы закончим, — он не желал идти на мировую.
— Конрад, — угрожающе спокойно заговорил Кайл, — что это с тобой творится, когда ты разговариваешь с Нелл? За все время ты не сказал ей ни единого доброго слова.
Старик выпрямился, потирая затекшую спину, и, не видя вышедшую на террасу жену, сказал:
— Во-первых, это не твое дело. Во-вторых, тебе и самому пора двигать отсюда!
— Конрад!.. — возмущенно воскликнула Элси у него за спиной.
Старик крутанулся, будто ужаленный.
— Ты зачем пришла?
— Я хотела позвать вас пить чай, — с достоинством проговорила Элси. — А вот что на тебя нашло, Конрад Гиллис?! Ты никогда не был так груб и негостеприимен!
— Мое гостеприимство тут ни при чем! — возразил старик. — Разве он не говорил нам, что направляется на Запад?..
— Молчи, Конрад! — Кайл заиграл желваками.
— На Запад? — тупо повторила Нелл.
— Никак я проговорился? — в злорадной ухмылке Конрада не было и грана раскаяния. — Да, Кайл держит путь подальше отсюда — на остров Ванкувер. Морт-Харбор для него всего лишь недолгая остановка.