Соблазнительное предложение
Шрифт:
По здравом размышлении Эмма даже радовалась, что Люк не оправдал ее ожиданий. Будь он таким, он бы просто не взял ее с собой.
И этот мужчина был куда более притягательным, чем она могла себе вообразить.
Он посмотрел на нее. В голубых глазах отражался луч заходящего солнца. И что-то в душе ее сжалось. Он такой красивый – это она как раз предполагала, но не ожидала такой реакции на его красоту. Чересчур сильной.
– Вы рассматриваете меня в упор, – спокойно заметил он.
– Простите. – Эмма быстро отвела взгляд. – Это вам неприятно?
Люк
– Нет, Эмма, – хрипловато произнес он. – Смотрите, сколько хотите.
– Хорошо, буду. – Она чувствовала себя противно упрямой, но не могла ничего с собой поделать. Холодало, ветер проникал не только под накидку, платье и нижнее белье, но и под плед, которым она укутала ноги. Наверное, где-нибудь по дороге пойдет и снег – и тогда он увидит, сколько пользы будет от этого дурацкого складного верха.
Эмма поплотнее укутала колени шерстяным пледом, купленным Люком, и вздрогнула. Жаль, что она не взяла с собой пальто потеплее, но ей даже в голову не пришло, что они будут путешествовать в открытом экипаже.
Может, хватит возлагать какие-то надежды на этого мужчину?
«Вам нравится, когда вас связывают, миссис Кертис?» – снова пронеслось в голове.
Она вздрогнула.
– Замерзли? – спросил он.
– Нет, – соврала она.
– Я вижу. – Он искоса глянул на нее и приказал: – Натяните плед повыше, чтобы укрыть плечи.
Эмма внутренне насторожилась, услышав такой повелительный тон, но послушалась – подтянула плед к груди и заправила за плечи.
– Так лучше?
– Да, – вынужденно призналась она.
Он направил лошадей к крутому повороту. Эмма вцепилась в сиденье – всякий раз, как они поворачивали, ей казалось, что двуколка вот-вот опрокинется и они разобьются насмерть.
– О, не так уж все и плохо. – Люк откровенно веселился.
Эмма сердито посмотрела на него.
– Эта двуколка предназначена для езды по безупречным лондонским улицам, а не по кочкам и выбоинам сельских дорог Англии.
– Ага. Вижу, вы никогда не бывали в Лондоне.
– Я бывала в Лондоне, – возразила она. – Провела там два сезона.
– И там встретили своего мужа?
– Да. Заметьте, не во время светских мероприятий. Мы встретились с ним в Лондоне в мой второй сезон.
– И долго он за вами ухаживал?
– Почти год. Когда сезон закончился и мы с отцом и Джейн вернулись в Бристоль, я и Генри начали переписываться.
– Понятно. Откуда он родом?
Люк говорил безразличным, спокойным тоном, так почему ей кажется, что он злится? Хотя что, кроме любопытства, он может испытывать по отношению к ее убитому мужу?
– Из Лондона.
– Значит, вы с ним переписывались. И как это привело к свадьбе?
– Той зимой он сделал мне предложение через отца.
– И ваш отец сказал «да». И вы тоже.
Эмма поежилась. Какой наивной, глупой девчонкой она была, чтобы так увлечься ослепительным красавцем Генри Кертисом! У него была похожая коляска, только еще меньше и опаснее. Она садилась в нее и чувствовала себя такой безрассудной, необузданной, дерзкой! В первый раз, когда он пригласил ее покататься в Гайд-парке и поцеловал под вязом, она задохнулась от волнения и чуть не лишилась чувств.
Но та девчонка осталась в прошлом.
– Мы оба сказали «да», – сообщила она Люку. – Дали согласие в письмах – сначала отец, затем я.
Тогда она не сомневалась, что влюблена, но очень скоро уверенность прошла. Она влюбилась в то внимание, какое он ей оказывал. Влюбилась в то, как он умел ее рассмешить. В то, как он пробирался в ее комнату теплым летним лондонским вечером и целовал ее, пока она не начинала задыхаться.
Он очаровал ее куда сильнее, чем любой из джентльменов-аристократов, с которыми она танцевала на приемах и встречалась на суаре сезона. Генри был не знатным аристократом, а джентльменом с деньгами. Рассказывал ей, что его родители и сестра живут в Йоркшире. После его смерти она попыталась с ними связаться, но все письма возвратились нераспечатанными.
– Почему вы за него вышли? – внезапно спросил Люк. – Любили его?
Эмма застыла.
– Вам не кажется, что это слишком личный вопрос?
– Кажется. Так как?
Она уставилась перед собой, решая, отвечать или нет, и пришла к выводу, что поскольку Люк согласился взять ее с собой, она у него в долгу.
– Я его любила, – ответила она скованным голосом, но почувствовала, что необходимо добавить: – В известной мере.
– Понятно. – Люк посмотрел на нее серьезными голубыми глазами. Между бровей залегла небольшая морщинка. – А он вас любил?
Она отвернулась. Если предыдущий вопрос показался ей чересчур личным, то этот переходил все границы.
Они с грохотом проехали очередную рытвину, что вынудило ее снова вцепиться в сиденье.
Эмма долго молчала, но Люк ее не торопил. Наконец она произнесла очень тихим несчастным голосом:
– Не думаю.
Через неделю после свадьбы она начала беспокоиться. Через месяц – паниковать. Потому что с каждым днем ей становилось все очевиднее, что Генри нимало не заинтересован в ней как в жене. И даже просто как в близком человеке. Он женился на ней ради денег ее отца. Женился, потому что она была богатой наследницей с очень щедрым приданым.
К ней это никакого отношения не имело.
Нет, он ее не любил. Он соблазнил ее, всячески добивался, но как только приданое оказалось в его руках, а будущее было обеспечено обещанием еще больших денег, показал ей истинное лицо.
Возможно даже, что он испытывал к ней неприязнь все то время, когда расписывал, какая она прелестная и сладенькая. Возможно, содрогался от отвращения, шепча ей, как сильно хочет затащить ее в постель.
А потом пропало и приданое, и деньги ее отца. И все это ее вина. Не выйди она замуж за Генри, он никогда не связался бы с Роджером Мортоном. И состояние было бы в целости и сохранности. Чувство вины снова поглотило Эмму – чувство, давно ставшее привычным. Она сделала глупый выбор, и ее семья дорого за это заплатила.