Соблазнительное предложение
Шрифт:
– Как чудесно, Эм! А теперь возьми его в свой славный маленький ротик.
Она открыла рот и постаралась вобрать его как можно глубже, затем заскользила губами вверх, сжимая крепко и полизывая языком. Теперь губы повторяли движение сжатой ладони, вверх и вниз, вверх и вниз, а язык лизал то тут, то там, уделяя особое внимание головке, потому что стоило лизнуть его там, и пальцы Люка стискивали ее волосы особенно сильно.
Ее охватило возбуждение. Она крепко сжала бедра, пытаясь побороть нарастающее желание. Тело хотело его, хотело, чтобы он глубоко-глубоко вонзился
Эмма начала постанывать. Ей казалось, что сейчас она вывернется из собственной кожи.
– Да. Это чертовски хорошо! Продолжай стонать, Эм. Какие дивные звуки!
Он начал двигаться у нее во рту, вонзаясь глубоко, притягивая ее голову ближе к себе. Ей хотелось забрать его целиком, проглотить его. Он такой твердый, такой жаркий и восхитительный! И всякий раз, когда она вбирала его в себя особенно глубоко, Люк стонал.
– Да, Эм, да, – бормотал он, вторгаясь в ее рот.
Она действовала руками и губами, и он становился невероятно твердым, невероятно длинным. Она буквально ощущала, как в его древке бьется пульс и бурлит кровь.
Ее тело пылало – жаркое, требовательное, жаждущее, такое открытое, готовое к его вторжению.
Пальцы вцепились ей в волосы с такой силой, что стало немного больно. Люк мощно работал бедрами, Эмме оставалось только подчиняться ему. Она расслабилась, позволив ему вонзаться в рот, позволив его рукам направлять ее голову. Она была в восторге от этого – быть вот так прикованной к нему, подчиняться каждому его движению. Взглянув на него из-под ресниц, она увидела выражение восторга на его лице, и тело ее резко напряглось.
– Эм… я сейчас… кончу…
Эмма долго, прерывисто застонала. Люк вонзился ей в рот и замер, прижав ее к себе. Его древко пульсировало под ее губами, языком и пальцами, а затем в рот потекла солоноватая жидкость. Эмма проглотила часть, собрала остальное и проглотила снова.
Каждый мускул в теле Люка обмяк, впрочем, в ее тоже. Эмма медленно выпустила обмякшее древко изо рта и покрыла его короткими влажными поцелуями.
Она долго лежала на Люке, затем он приподнял ее и усадил. Эмма обвила руками его шею и прильнула к его губам в чувственном поцелуе. Она знала, что он ощущает на ее губах свой вкус, и это одновременно радовало и слегка смущало.
На третью ночь поездки в дилижансе, после того как Эмма удовлетворила Люка, а затем села на него верхом и тоже получила разрядку, они остановились в Стилтоне. На четвертый день, когда солнце опускалось за плотный покров облаков, они добрались до заставы у Гайд-парка.
Лондон. Наконец-то они приехали.
Вечер стоял прохладный, унылое серое небо отяжелело и обещало пролиться дождем. Дилижанс остановился перед парадным входом в городской дом Люка на Кавендиш-сквер. Эмма немного знала этот район – до прошлого года у ее отца имелся дом около Бедфорд-сквер, меньше чем в миле отсюда.
Она взглянула на дом Люка – трехэтажное здание из побеленного кирпича. Они не говорили о том, остановится ли она тут. Эмма считала, что это очевидно, ведь им обоим известно, что идти ей некуда. И все-таки спать с Люком в его доме – это новый шаг в их отношениях.
Он взял ее за руку ладонью большой и теплой.
– Ну, что ты думаешь?
– Он чудесен.
Она сказала правду. Величественный, но не напыщенный дом прекрасно подходил холостому джентльмену с родословной Люка – точнее, фальшивой родословной, вспомнила Эмма.
Они вышли из экипажа, и, пока Люк отдавал распоряжения форейторам, Эмма, опершись на трость, рассматривала окрестности. По одну сторону улицы раскинулся сквер – огромное круглое пятно зелени в центре города. Площадь окружали плотные ряды зданий, в основном жилых домов. Дом Люка, ничем особенным не отличающийся от прочих, стоял в центре ряда.
Парадная дверь дома распахнулась, на пороге появился человек в черных бриджах, сюртуке и галстуке. Не высокий и не низкий, не старый и не молодой. Волосы не совсем черные, но и не каштановые. Уже редеющие на макушке, они прямыми прядями свисали ему на уши – и ни намека на баки, недавно вошедшие в моду.
Он бесстрастно скользнул взглядом по Эмме, перевел его на Люка. Теперь он стоял молча, не отрывая глаз от Люка, заканчивавшего разговаривать с форейторами, которые вскоре кивнули и подошли к экипажу, чтобы выгрузить багаж.
Люк подошел к Эмме и взял ее за руку. Это открытое проявление привязанности в таком публичном месте оказалось для нее неожиданным. Должно быть, он знаком с половиной жителей этой площади. И Эмма не сомневалась, что его-то знают больше, чем половина. Люк был не просто братом герцога Трента, он еще обладал определенной репутацией в городе, причем здесь, в своем доме, он эту репутацию и зарабатывал. Поэтому то, что он держал ее за руку, Эмму по-настоящему удивило и обрадовало. Его прикосновение сейчас здорово ее поддержало.
Он потянул Эмму к дому. Поднимаясь по ступенькам, Эмма слегка хромала, хотя щиколотка с каждым днем болела все меньше.
Мужчина, стоявший в дверях, поклонился.
– Милорд, – сдержанно произнес он.
– Болдуин, – точно так же отозвался Люк и повернулся к Эмме: – Эм, это Болдуин – мой единственный слуга. Болдуин, это миссис Кертис. Относись к ней так же, как ко мне, – как к своей хозяйке и главной во всех вопросах.
Эмма моргнула. Боже праведный! Но лицо Болдуина осталось невозмутимым.
– Да, милорд. Добрый день, миссис Кертис.
Она кивнула и улыбнулась ему. Слуга отошел в сторону, и Люк впустил ее в дом. Они оказались в небольшой прихожей, пол в которой был выложен черной и белой мраморной плиткой. Прямо перед ними начиналась лестница. Люк сразу повел Эмму к ней, кинув на ходу слуге:
– Завтра найми кухарку, хорошо? В основном мы будем есть дома, и я не хочу, чтобы ты перегружал себя работой.
– Да, сэр, – послышался из-за спины сухой голос Болдуина.
– И горничную. Такую, чтобы помогала тебе по дому, но при этом умела прислуживать леди.