Соблазнительный шелк
Шрифт:
Он открыл дверь ложи, и Марселина проскользнула мимо. С сильно бьющимся сердцем Кливдон последовал за ней.
Марселина видела его много раз — красивого, дорого и элегантно одетого английского аристократа.
Вблизи.
У нее кружилась голова.
Какое у него восхитительное тело! Она внимательно изучила его, пока герцог вежливо болтал с Сильвией. Причем великолепные физические данные не были созданы или даже подчеркнуты искусством портного, хотя костюм на нем сидел как влитой.
Мышцы везде — руки, длинные ноги, великолепный торс. И ни один портной не смог бы создать ощущение силы, исходящее от его высокой стройной фигуры.
Герцог склонился к ее руке. Воздуха в ложе стало еще меньше.
Марселина видела его волосы — черные пряди, мерцающие, словно шелк, и искусно уложенные.
Мужчина поднял голову.
Она увидела рот, который должен бы принадлежать женщине, такой полный и чувственный. И все же это был мужской рот, только очень сексуальный.
Мгновением позже она заглянула в глаза мужчины — они были очень редкого цвета, зеленоватые, как нефрит, — а бархатный мужской голос ласкал ее уши и, казалось, заодно и тело, прикрытое одеждой.
Да что же это такое?
Покинув ложу, она быстро пошла по коридору в сторону фойе. Мысли лихорадочно метались. Герцог направился следом. Зрители, высыпавшие из зала, расступались перед ней. Это позабавило Марселину, обдумывающую сложившуюся ситуацию.
Она знала, что с герцогом Кливдоном будут проблемы.
Но явно недооценила их масштаб.
И все же она была Нуаро, а значит, риск возбуждал ее. Как только они заполучат герцогиню Кливдон, за ней определенно последует самая богатая и знатная клиентура. Иными словами, луна и звезды уже так близко, что их можно достать рукой.
— Надеюсь, вы здоровы, мадам? — спросил герцог на неплохом французском языке с сильным английским акцентом.
— Да, но мне лишь сейчас пришло в голову, что я веду себя нелепо, — сказала Марселина. — Что за глупое пари?
Кливдон улыбнулся.
— Надеюсь, вы не идете на попятную? Неужели верховая прогулка в моем обществе кажется вам ужасной перспективой?
Его мальчишеская улыбка и очаровательное самоуничижение, должно быть, уничтожили без следа моральные принципы не одной сотни женщин.
Марселина сказала:
— Насколько я понимаю, в любом случае я останусь в выигрыше. Но пари глупое. Подумайте сами: когда я скажу вам, правы вы или нет, как вы узнаете, что это правда?
— Вы считаете, я должен был потребовать ваш паспорт? — усмехнулся герцог.
— А вы готовы верить мне на слово?
— Конечно.
— Это может быть очень любезно с вашей стороны, — сказала она, — или в высшей степени наивно. Я пока не решила.
— Вы не станете мне лгать, — заявил герцог.
Если бы сестры Марселины были рядом, они бы хохотали до упаду.
— Это великолепный бриллиант, — улыбнулась она. — Если вы уверены, что женщина не солжет, чтобы его заполучить, вы очень наивны.
Потрясающие зеленые глаза чуть затуманились. Спустя мгновение герцог перешел на английский.
— Я был неправ, — сказал он, — совершенно неправ. Теперь я вижу: вы англичанка.
— Вы уверены?
Герцог кивнул.
— Вы заключили пари слишком поспешно. Вы всегда так торопитесь?
— Иногда, — не стал спорить герцог. — Но вы поставили меня в невыгодное положение. Вы ни на кого не похожи. Никогда в жизни не встречал подобных женщин.
— Что ж, я действительно англичанка, — призналась Марселина. — Мои родители были англичанами.
— Но все же вы немного француженка? — спросил герцог. Его зеленые глаза смеялись, и холодное расчетливое сердце Марселины забилось сильнее.
Все же он чертовски хорош.
— Совсем немного, — ответила она. — Имею в роду одного чисто французского прадедушку. Но и он, и его сыновья предпочитали очаровывать англичанок.
— Один прадедушка — это слишком мало, чтобы принимать в расчет, — сказал Кливдон. — Я весь увешан французскими именами, но тем не менее я безнадежно англичанин, а значит, тугодум — только к неправильным заключениям прихожу быстро. Ну, что ж, прощай, моя маленькая булавка. — И он поднял руки, чтобы снять ее.
На нем были перчатки, но Марселина не сомневалась: под ними нет ни мозолей, ни сломанных ногтей. Его руки, как и у всех представителей его класса, мягкие и ухоженные. Они были, пожалуй, немного больше, чем это было модным, но длинные изящные пальцы скрадывали недостаток.
Впрочем, в данный момент его пальцы казались на удивление неловкими. Лакей, помогавший хозяину одеваться, поместил булавку в складках шейного платка точно и твердо, и герцог никак не мог ее вытащить.
Или делал вид, что не может.
— Позвольте мне, — сказала Марселина. — Вы же не можете видеть, что делаете.
Она отвела его руки в сторону. Перчатки прикоснулись к перчаткам. И ничего более. И все же она ощутила потрясение от этого мимолетного контакта, словно дотронулась до его обнаженной кожи, и это ощущение волной прокатилось по ее телу.
Марселина остро чувствовала его тело под слоями дорогущей ткани — шейный платок, жилет, рубашка. Но ее руки не дрожали. Сказалась многолетняя практика. Она привыкла твердо держать карты, и не важно, что сердце при этом готовится вылететь из груди. Ей было не впервой блефовать, не выдавая себя ни блеском глаз, ни случайным движением мышц лица.
Наконец булавка оказалась у нее в руках. Крупный бриллиант таинственно мерцал на свету. Марселина подняла глаза на белоснежную ткань, которую чуть смяли ее ловкие пальчики.