Собрание сочинений (200 сказок. 1895 г.)
Шрифт:
Жених-волшебник глянул вверх и увидел принаряженный череп; он подумал, что это и есть его невеста, и стал ей кивать головою и приветливо ей кланяться.
Но едва он со своими гостями вступил в дом, туда же прибыли и братья,
О ЗАКОЛДОВАННОМ ДЕРЕВЕ
Давненько уж это было – тысячи две лет тому назад. Жил да был на свете богатый человек, и жена у него была красивая и богобоязненная, и любили они друг друга сердечно, а детей у них не было. Очень им хотелось иметь детей; и жена молилась об этом и день, и ночь, а детей все же не было и не было…
Перед домом их был двор; среди того двора росло ветвистое дерево, и под тем деревом однажды зимою стояла жена и срезала ножом кожуру с яблока. Срезала да и порезала себе ножом пальчик, так что кровь закапала на снег. «Ах! – сказала жена и глубоко вздохнула, и, взглянув на капли крови, проговорила с грустью: – Вот если бы у меня было такое дитятко: как кровь румяное да как снег белое!»
И как только она это выговорила, у ней вдруг так полегчало на душе, как будто ее желанию суждено было действительно сбыться, и она пошла домой совсем утешенная.
Прошло с той поры около года. Жена все недомогала и, жалуясь на свое здоровье, не раз говаривала мужу: «Если я умру, похорони меня под тем деревом, что растет у нас среди двора».
В конце года она родила сына, белого как снег и румяного как кровь, и когда она его увидела, то обрадовалась так, что с радости и умерла. Муж похоронил жену по ее желанию под тем деревом, что росло среди двора, и очень ее оплакивал; немного спустя он стал уже меньше по ней плакать, а там и совсем перестал; а еще сколько-то времени спустя взял себе в дом другую жену.
От второй жены родилась дочка, а от первой жены остался хорошенький сынок, румяный как кровь и белый как снег.
Когда мачеха смотрела на свою дочку, она казалась ей милым дитятком, а как взглянет, бывало, на своего хорошенького пасынка, у ней так и кольнет в сердце – тотчас придет ей в голову, что он ей поперек дороги стал, и кабы не он, все богатство отца досталось бы ее дочери.
И стала она на своего хорошенького пасынка злиться, и стала его толкать из угла в угол: и тут щипнет, и там щипнет, так что бедное дитя жило в постоянном страхе. И когда он возвращался домой из школы, у него не было ни одной минуты покоя.
Однажды мачеха пошла в свою светелку, и ее хорошенькая дочка пришла к ней и сказала: «Матушка, дай мне яблочко». – «Изволь, дитятко», – сказала ей мать и дала ей чудесное яблоко из сундука своего; а у сундука-то крышка была тяжелая-претяжелая, и замок у ней большой, железный, с острыми зубцами. «Матушка, – сказала хорошенькая девочка, – ты и братцу тоже дашь яблочко?» Это раздосадовало ее мать, однако же она сдержалась и сказала: «И ему дам, когда он придет из школы».
И как раз в это время увидела из окошка, что пасынок возвращается домой; тут ее словно бес под руку толкнул, она отняла у дочки яблоко и сказала: «И тебе прежде брата не дам». Швырнула яблоко в сундук и закрыла его крышкой.
Когда пасынок вошел в дверь, нечистый наставил ее ласково сказать ему: «Сыночек! Не хочешь ли ты получить от меня яблоко?» А сама посмотрела на него искоса. «Матушка, – сказал мальчик, – что ты это так на меня смотришь? Хорошо, дай мне яблочко!» – «Пойдем со мной, – сказала она и открыла крышку сундука. – Вот, выбирай любое».
И когда мальчик нагнулся над сундуком, бес и толкни ее под руку – р-раз! – она захлопнула крышку с такою силою, что голова мальчика отскочила от туловища и упала среди румяных яблок. Тут она перепугалась и стала думать: «Как бы мне это с себя свалить?» И вот зашла она в свою комнату, вынула из ящика белый платок, опять приставила голову к туловищу, обвязала мертвому пасынку шею так, что ничего не было заметно, и посадила его на стул перед дверьми, а в руку дала ему яблоко.
Немного спустя пришла дочь к матери в кухню и увидела, что мать стоит перед огнем, а перед нею лохань с горячей водой, в которой она что-то полощет. «Матушка, – сказала дочка, – братец сидит перед дверьми бледныйпребледный и держит в руке яблоко; я было попросила его, чтобы он мне яблочко дал, но он мне ничего не ответил, и мне стало страшно». – «А ты ступай к нему еще раз, – сказала мать, – и если он тебе ничего не ответит, дай ему по уху». Дочка и точно пошла и сказала: «Братец, дай мне яблочко». Но он ничего не ответил ей. Тогда она ударила его по уху, и голова его свалилась с плеч.
Девочка страшно перепугалась и начала плакать и кричать, и побежала к матери своей. «Ах, матушка, я сбила голову моему братцу!» – и плакала, и плакала, и не могла утешиться. «Доченька, – сказала мать, – что ты наделала? Но теперь-то уж замолчи, чтобы никто этого не знал; ведь теперь уж этого не воротишь! Давай разварим его в студень».
И взяла мачеха своего мертвого пасынка, разрубила его на куски, положила его в лохань и разварила в студень. А дочь ее при этом стояла и плакала, и плакала, и все слезы ее падали в лохань, так что даже и соли в студень не понадобилось класть.
Вот вернулся отец домой, сел за стол и сказал: «А где же мой сын?» А мать принесла на стол большущее блюдо студня, между тем как дочка ее все плакала и плакала, и никак не могла удержаться от слез.
Отец между тем спросил еще раз: «Да где же мой сын?» Мачеха отвечала: «Он ушел в гости к своему деду; там хотел он некоторое время остаться». – «Да что ему там делать? Ушел, даже и не простился со мной?» – «О, ему очень хотелось туда пойти, и он у меня просил позволения остаться там эту неделю: его ведь все там ласкают». – «А все же, – сказал отец, – мне очень жаль, что он не простился со мною».
С этими словами он принялся за еду и сказал дочке: «Что ты плачешь? Ведь братец-то твой вернется же! – потом, обратясь к жене, добавил: – Жена! Какое ты мне подала вкусное блюдо! Подбавь-ка мне еще!» И чем более он ел, тем более хотелось ему еще и еще, и он все приговаривал: «Подкладывай больше, пусть ничего на блюде не останется!» И все-то ел, ел, а косточки все под стол метал – и наконец съел все дочиста.
А дочка его достала из комода свой лучший шелковый платочек, сложила в него из-под стола все косточки и хрящики и понесла вон из дома, обливаясь горькими слезами.