Собрание сочинений в 10-ти томах. Том 10
Шрифт:
Рожок ответил на второй зов трубы; человек, стоявший на вышке башни, заговорил:
– Люди, вы, что слушаете меня сейчас, я Гуж-ле-Брюан, по прозвищу «Синебой», ибо я уложил немало ваших, прозванный также «Иманусом», ибо я еще убью их вдесятеро больше, чем убил до сего дня; во время атаки Гранвиля вы ударом сабли отрубили мне указательный палец, лежавший на курке, в Лавале вы гильотинировали моего отца, мать и мою сестру Жаклину, а ей было всего восемнадцать лет от роду. Вот кто я таков.
Я говорю с вами от имени маркиза Говэна де Лантенака, виконта де Фонтенэ, бретонского принца, хозяина Семилесья и моего господина.
Так знайте же, что прежде чем запереться в этой
Говорю я все это, чтобы вас предупредить. Маркиз де Лантенак находится здесь, рядом со мной. Я лишь уста, передающие его речь. Люди, осаждающие нас, не шумите.
Слушайте и разумейте.
Помните, что война, которую вы ведете против нас, неправая война. Мы - здешние жители, и мы деремся честно, мы - люди простые и чистые сердцем, и воля божья для нас, что божья роса для травинки. Это вы, это республика напала на нас; она пришла сюда мутить наши села, жечь наши дома и наши нивы, разбивать картечью наши фермы; это из-за вас наши жены и дети вынуждены были босые бежать в леса, когда еще пела зимняя малиновка.
Вы, люди, пришедшие сюда и слушающие мои слова, вы преследовали нас в лесу; вы осадили нас в этой башне; вы перебили или рассеяли наших союзников; у вас есть пушки; вы пополнили свой отряд гарнизонами Мортэна, Барантона, Тейеля, Ландиви, Эврана, Тэнтениака и Витре, а это значит, что вас, нападающих, четыре тысячи пятьсот человек, нас же, защищающихся, всего девятнадцать.
Но у нас достаточно пуль и пороха и хватит продовольствия. Вам удалось подвести мину и взорвать часть нашей скалы и часть стены.
Внизу башни образовалась брешь, и вы можете даже ворваться через нее, хотя башня все еще стоит крепко и сводом своим надежно прикрывает брешь.
Теперь вы готовитесь к штурму.
А мы, и первый среди нас - его светлость маркиз, бретонский принц и светский приор аббатства Лантенакской божьей матери, где ежедневно служат обедню, как установлено было еще королевой Жанной, а затем и все остальные защитники башни, в числе их господин аббат Тюрмо, именуемый в войске Гран-Франкер; мой соратник Гинуазо - командир Зеленого лагеря, мой соратник Зяблик - командир Овсяного лагеря, мой соратник Мюзетт - начальник Муравьиного лагеря, и я, простой мужик, уроженец местечка Дан, где протекает ручей Мориандр, - мы желаем объявить вам следующее.
Люди, стоящие под башней, слушайте меня.
В наших руках находятся трое пленников, иначе говоря трое детей. Детей этих усыновил один из ваших батальонов, и потому они ваши. Мы предлагаем выдать вам этих детей.
Но вот на каких условиях.
Дайте нам выйти из башни.
Если вы ответите отказом, - слушайте меня хорошенько, вам остается одно из двух: напасть на нас либо со стороны леса через брешь, либо через мост со стороны плоскогорья. В замке, стоящем на мосту, три этажа: в нижнем этаже я, Иманус, тот, кто говорит с вами, самолично припас шесть бочек смолы и сто снопов сухого вереска, в третьем этаже сложена солома, в среднем имеются книги и бумаги; железная дверь, которая соединяет замок с башней, заперта, и ключ от нее находится у его светлости маркиза де Лантенака; я собственноручно
А теперь решайте: согласны вы на наши условия или нет.
Если согласны - мы уйдем.
Если отказываетесь - дети умрут.
Я кончил.
Человек, говоривший с вышки, замолк.
Чей-то голос крикнул снизу:
– Мы не согласны.
Голос прозвучал сурово и резко. Другой голос, менее суровый, но столь же твердый, добавил:
– Даю вам двадцать четыре часа на размышление, - сдавайтесь без всяких условий.
Воцарилось молчание, затем тот же голос произнес:
– Завтра, в этот же час, если вы не сдадитесь, мы начнем штурм.
А первый голос добавил:
– Но уж тогда никакой пощады!
На этот устрашающий возглас ответили с башни. При ярком сиянии звезд стоящие внизу увидели, как между двух бойниц склонилась чья-то фигура, и все узнали грозного маркиза де Лантенака, а маркиз пристально рассматривал бивуак, как бы ища кого-то взором, и вдруг воскликнул:
– Ага, да это ты, иерей!
– Да, это я, злодей!
– ответил снизу суровый голос.
XI. По-древнему грозный
Суровый голос действительно принадлежал Симурдэну; голос более юный и не столь властный принадлежал Говэну.
Маркиз де Лантенак не ошибся, окликнув Симурдэна.
В короткий срок в этом краю, залитом кровью гражданской войны, имя Симурдэна, как мы говорили, приобрело грозную славу; пожалуй, редко, на чью долю выпадает столь страшная известность; о нем говорили: «В Париже Марат, в Лионе Шалье, в Вандее Симурдэн». Всеобщее уважение, которым пользовался раньше Симурдэн, обернулось теперь всеобщим порицанием; таково неизбежное следствие снятия с себя духовного сана. Симурдэн внушал ужас. Люди мрачные - обычно несчастливцы; их осуждают за их поступки, но если кто-нибудь заглянул бы им в душу, то, быть может, и отпустил такому человеку все его грехи. Непонятый Ликург покажется Тиберием. Так или иначе, два человека - маркиз де Лантенак и аббат Симурдэн - весили одинаково на весах ненависти; проклятия, которые обрушивали роялисты на голову Симурдэна, являлись как бы противовесом той брани, которой республиканцы осыпали Лантенака. Каждого из них в противостоящем лагере почитали чудовищем; именно в силу этого и произошел знаменательнейший факт - в то время как Приер Марнский оценивал в Гранвиле голову Лантенака, Шаретт в Нуармутье оценивал голову Симурдэна.
Признаемся, что эти два человека - маркиз и священник - были в каком-то отношении как бы одним существом. Бронзовая маска гражданской войны двулика - одной своей стороной она обращена к прошлому, другой - к будущему, но оба лика ее в равной степени трагичны. Лантенак был первым, а Симурдэн - вторым ликом; но горькая усмешка Лантенака была скрыта ночной мглой, а на роковом челе Симурдэна лежал отблеск встающей зари.
Тем временем осажденные в Турге получили отсрочку.
Благодаря вмешательству Говэна условились о передышке на двадцать четыре часа.