Собрание сочинений в 10 томах. Том 10: Атлас Гурагона; Бронзовая улыбка; Корона Гималаев
Шрифт:
Через некоторое время путешественников настигла сильная буря. Ревел ветер, громыхал гром, больно хлестал крупный град. А кругом не было даже жалкой мышиной норки, где бы можно было переждать непогоду. Ученик закрыл голову руками и сел на песок. Он не надеялся дожить до скончания бури. И вдруг он заметил, что Миларапа забрался в один из рогов и спокойно ждет там, пока уляжется непогода. «Если сын таков, как его отец, — сказал святой ученику, — то пусть он тоже заберется внутрь рога». Но в роге не умещалась даже шляпа бедного ученика, который утратил всю свою спесь. Тут небо прояснилось, ветер утих, и Миларапа вылез из убежища.
Пока пандит слушал эту назидательную историю, паломники один за другим следовали своим благочестивым путем. Всего лишь на несколько минут задержался пандит во внешнем дворе и увидел здесь бурятского ламу. Они встретились вновь, отвели глаза и уже почти что вместе проследовали в темное помещение страшной богини Лхамо.
Грозное лицо охранительницы верховных иерархов Тибета было закрыто, но кунер — служитель — раздвинул занавес, оказав тем самым высокое уважение щедрым и благочестивым паломникам. И они увидели мула, рожденного от красного осла и крылатой кобылицы, которого преподнесла охранительнице богиня моря. Они увидели седло из кожи чудовищного людоеда, змей, которые служат мулу уздой, унизанную черепами веревку и кости, на которых ведется роковая игра на жизнь или смерть. Они увидели лик Лхамо.
Потрескивали плавающие в масле фитили, и тихо шуршали ручные мыши. Их было так много, что занавес, обычно скрывающий богиню, шевелился, как живой. Они перебегали по плечам служителя, взбирались к нему на голову. Священные мыши, в которых воплотились души лам. Пандит и лама-бурят добавили масла в лампады и покинули комнату Лхамо. Потом они разошлись в разные стороны, с тревогой сознавая, что новой встречи не избежать.
Бурятский лама направился к знаменитому храму Рамо-чэ, где находилась вторая по значению святыня Лхасы — древняя статуя Малого Чжу. Пандит же, сопровождаемый шумной толпой нищих певцов, поспешил к главному оракулу.
Обоим был назначен один и тот же день, который приходился на второе число седьмой луны по местному календарю. Они внесли чиновнику по восемь ланов и вышли на улицу, где их сразу же разлучила орущая и танцующая толпа.
Государственный оракул Карма-шяр совершал традиционное шествие вокруг квартала Чжу. Его сопровождали вооруженные пиками и саблями разряженные слуги и ламы-музыканты. Двое телохранителей почтительно поддерживали оракула с обеих сторон. На нем были яркие парчовые одежды, опутанные четками и ожерельями из священных колес. На голове покачивался пышный шлем, украшенный белыми черепами и разноцветными лентами. В правой руке был крепко зажат меч. Лицо оракула ежеминутно корчилось в ужасных гримасах. Карма-шяр высоко подпрыгивал и, шатаясь, как пьяный, отталкивал своих благоговейных прислужников. Вырвавшись, он делал внезапный прыжок вперед, но телохранители вновь подхватывали его под мышки. Казалось, у оракула вот-вот начнутся судороги.
Дойдя до южной границы квартала, он завизжал и шарахнулся назад, свалив одного из телохранителей в зловонную канаву. Толпа в испуге замерла и в страшной панике разделилась надвое. Оракул остался один в этом рассекшем толпу коридоре. Он вновь отчаянно завизжал и швырнул меч в толпу. Опять возникла паника. Давя и опрокидывая друг друга, люди бросились врассыпную. Новый пустой коридор образовался в том месте, куда должен был упасть меч. Там, в десяти шагах друг от друга, стояли пандит и бурятский
Этот сделанный из тонкого медного листа меч никого не мог поранить всерьез. Но горе тому, чьей головы он коснулся бы! Тибетцы верили, что если в толпе скрывается какой-нибудь враг религии, то он будет насмерть поражен мечом. Так было всегда. И если почему-либо меч оказывался бессильным, его карающую роль брала на себя сама толпа.
Пандит и бурятский лама посмотрели друг другу в глаза. Они ничего не знали друг о друге. Вокруг неистовствовала приплясывающая толпа. Вспышкой необузданной радости встретила она падение меча. На сей раз боги были довольны обитателями города небожителей. Все смеялись, радостно поздравляя и приветствуя знакомых и незнакомых.
«Надо выяснить, кто это, — подумал бурятский лама, — иначе может случиться что-нибудь непредвиденное».
«Так может смотреть только интеллигент, — мысленно рассуждал пандит. — Как это я сразу не разглядел в нем образованного человека? Интересно, какие цели он преследует… Конечно, он не лама и не настоящий паломник. Кто же он?»
Пандит сложил пальцы в мудру «священного колеса». Немного поколебавшись, бурятский лама ответил ему мудрой «колесницы». Тогда пандит сложил ладони в знаке «намаскар», означающем приветствие. Лама ответил сложной фигурой, символизирующей ясность, определенность. «Встреча», — показал индус. «Встреча», — ответил бурятский лама.
Ликующая толпа разделила их. Но они отыскали друг друга и пошли рядом.
— Что, если после аудиенции? — тихо спросил пандит по-монгольски.
— Когда взойдет луна, — на том же языке ответил бурят.
— Где? — прошептал пандит.
— У дворца Шадда, — ответил лама.
Они еле заметно кивнули друг другу и разошлись.
В тот же день Цыбиков посетил Цэрена и все рассказал ему об индийце, который так беспокоил их своим тайным и зловещим соперничеством.
— И все же это может быть ловушкой, — сказал Цзрен. — Пойду я. Вы и так слишком на виду. К тому же мне легче будет оправдаться…
Когда Цэрен прошел через Бирюзовый мост, сзади него возникли две тени. Бесшумно выпрыгнули они из черного сумрака галереи на лунную дорогу. Но что-то звякнуло вдруг в тишине. Может, это оружие задело о кольчугу, а может, просто упала серебряная монета на каменную плиту. Монгол вздрогнул и оглянулся, словно услышал, как резко зазвенел тот самый астральный колокольчик. Здесь-то и набросили ему на голову мешок.
Он не вскрикнул и покорно дал себя связать. Только подумал, что пандит все же предал их, заманил в ловушку. Недаром он следовал за ними, как тень. Недаром, улучив момент, вовлек Цыбикову в немую беседу посвященных. Но разве знание мудры — вина? Разве не может бурятский лама тянуться к истокам буддизма? К истокам индийского света? К тому же они убедятся сейчас, что ошиблись! Не того взяли…
Его втолкнули в носилки и куда-то понесли. Он слышал, как шаркают по земле подошвы — торопливо и часто. Очевидно, его носильщики шли быстрым, сбивающимся на бег шагом. Носилки тяжело колыхались в их неловких руках. Вскоре похитители поставили носилки на землю, и пленник больно зашиб локоть от резкого толчка. Тихо пошептались о чем-то, отдыхая. Потом так же резко рванули носилки с земли, и опять по лунной пыли неведомых улиц зачастили шаркающие шаги.