Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта
Шрифт:
Самую скромную биографию — до момента зачатия — избрал Павел Данилович, верхний сосед по нарам. Бывший преподаватель на кафедре эстетики Института культуры, он был самым старшим в группе по возрасту и считался большим интеллектуалом. Он предполагал, что в нем воплотилась душа графа Олсуфьева, подвизавшегося при дворе Екатерины Великой. Иначе трудно было объяснить, какими судьбами ему удалось сохранить в памяти множество любопытных эпизодов, ускользнувших от внимания историков. Так, в частности, Павел Данилович поделился впечатлениями о своих встречах с графом Калиостро и его женой Лоренцей Феличиани в бытность их в Петербурге. Слава знал о великом магнетизере по телевизионному фильму и потому принял рассказ напарника за чистую монету. Мужчина серьезный, начитанный — зачем ему врать?
Короче говоря, все что-нибудь да помнили, лишь Калистратов не мог извлечь из тумана «великой пустоты» ни единой тени. Марья дважды жаловалась на него главному начальнику — «гуру», как его подобострастно и с придыханием называли. За все время пребывания на «объекте», а попросту на турбазе, ему так и не довелось лицезреть таинственного громовержца, хотя реакция на Марьины доносы была безжалостной и молниеносной: двое суток без горячего. Калистратов чуть было концы не отдал. Тоща-то и начались у него видения голодного порядка, как он здраво рассудил. Столь же трезвым было и выстраданное им решение не выпендриваться и быть, как все. Одним словом, придумать себе подходящую биографию.
«Духовник», к которому Слава обратился за советом, наотрез отказался дать хотя бы намек.
«Истину можно открыть только внутри собственного Я, — попенял он с ученым видом. — Ищите и обрящете».
На ближайшем сеансе медитации Калистратов окончательно понял, что такая работа не для него. Ну не умел он сосредоточиться на невообразимом «внутреннем Я»! Ну не понимал, как можно ни о чем не думать, когда всякие посторонние мысли сами лезут в голову! Елки за забором видел, колючую проволоку, облака, небо, а пустоту — нет. Не было ее, пустоты этой клятой, ни вокруг, ни внутри. В животе урчало, разудалый какой-то мотив опять же привязался некстати.
Никак, Володя Высоцкий?
«Час зачатья я помню неточно…»Слава тоже не помнил деталей ключевого в его жизни момента, но делал вид, что созерцает предшествовавшие события. Спасибо Чену, что научил сидеть, как статуя, не моргая, а то бы Марья мигом сообразила, что процесс не идет.
«Процесс пошел», «ситуация под контролем» — привычные в обыденной жизни и абсолютно лишенные конкретного содержания фразы были в ходу и тут, на запредельном «объекте». Это кое-как примирило бедного Славу с совершенно новым для него лексиконом: «астрал», «атма», «шестая Чакра» и прочая чушь. Уподобясь попугаю, он научился жонглировать ими с необыкновенной легкостью.
Сдвиг в нужном направлении нежданно-негаданно произошел на «литургии» — послеобеденном действе, которое зачастую затягивалось до самого вечера.
На огороженном низеньким палисадничком плацу с квадратной песочницей в центре, где прежде проводились торжественные линейки и туристские вечера с печеной картошкой и песнями под гитару, разжигали большой костер. Верховодил «наставник», бритоголовый толстяк с пупырчатым нашлепом красной волчанки во всю щеку. По его знаку «послушники», взявшись за руки, начинали бесконечный хоровод то в одну, то в другую сторону, выкликая всегда одни и те же звуки, начисто лишенные смысла: «ом-нами-шуньята!» [5] Это называлось «великой мантрой», но никто не мог или не пожелал объяснить Славе, что оно означает. Круговращение сопровождалось пением под фонограмму. Музыка была какая-то диковинная, не наша, а уж слова — тем паче, чистейшая тарабарщина.
5
Калистратов ошибался. В переводе с санскрита это означает: «Ом, поклоняюсь пустоте».
Когда подвешенный к столбу репродуктор неожиданно умолкал, и устанавливалась непривычная тишина, всем надлежало замереть, сложив ладони перед грудью, а затем громко три раза хлопнуть, вроде как прибить комара или моль. И снова пошло-поехало: хоровод вокруг песочницы, как в детском саду, и эта самая «шуньята». Слава есенинский стих вспоминал, про маму в старом шушуне. Шушун представлялся ему весьма неопределенно — жакетик? шаль? — а уж шуньята…
Тут-то его и осенило. Вспомнил, как они с Клавкой смотрели фильм про Дракулу. Нисколько не страшно, даже местами смешно. У Дракулы этого, Князя Тьмы, был кучер, чем-то похожий на Славу.
«Вылитый ты, — еще издевалась Клавка, — прямо копия». Она сидела в распахнутом халате, жрала «Топик», батончик такой с орехами, и вязкие шоколадные слюни стекали на новый бюстгальтер, прямо туда, в промежуток. Вообразив, как покажет ей, вернувшись домой, пролонгированный оргазм, он поспешил отогнать греховные умыслы и вернуть промелькнувшее было видение.
Так и есть, это он, нахлестывая перепуганных лошадей, мчится через лес по кривой разбитой дороге. Лунный свет едва пробивается сквозь густую хвою вековых елей, сзади грохочет, подскакивая на колдобинах, экипаж, ветки хлещут по дребезжащим дверцам, и вот-вот сломается колесо. О том, что случится дальше, и подумать страшно, но он помнит, он знает, он уже видел однажды, как из опрокинутой на бок кареты вываливаются гробы.
На «исповеди» Калистратов поделился своими наблюдениями, высказав робкое предположение, что в прошлой жизни вполне мог быть кучером у графа Дракулы.
«Духовник» отнесся к его идее с кислой улыбкой.
— Вы читали роман Стокера? — спросил он после некоторой заминки.
Никакого Стокера Калистратов не читал. Раньше он интересовался только научной фантастикой, но, поступив на новую работу, вообще не брал книгу в руки.
— Значит, вы видели фильм, — заключил опекун. — Какой именно? «Дракула Князь Тьмы»? «Сын Дракулы»? «Невеста Дракулы»?
Точного ответа Калистратов дать не смог, но подтвердил, что кино про вампиров смотрел, и не один раз, по телевизору.
— И вы узнали себя в этом кучере?
Калистратов подтвердил. Его уверенность, казалось, произвела благоприятное впечатление. Тем не менее «духовник» счел своим долгом прояснить ситуацию:
— Видите ли, любезный, — он снизошел до того, что погладил Славу по голове, — есть большая разница между киногероем и реальным, скажем так, персонажем. Дракулы, которого вы видели на экране, никогда не существовало, а следовательно, и кучера. Между тем Владек, граф фон Дракула, действительно жил в Трансильвании и, будучи владетельным сеньором, имел вассалов, приближенных и штат обслуги, включая, разумеется, кучеров. Я бы сказал, гайдуков…
Калистратов узнал множество интересных вещей. Притом не только про Дракулу, у которого, оказывается, есть наследник, тоже граф Дракула, живущий в Германии. По мнению «духовника», настоящим вампиром был Тепеш, отпрыск побочной ветви. «Но это не имеет особого значения», — успокоил он приунывшего Славу, обогатив его скудную эрудицию массой самых разнообразных сведений о природе вампиризма, включая психический, энергетический и сексуальный. Так, к примеру, Калистратов узнал, что, помимо суккубов, высасывающих мужскую силу, существуют еще и инкубы, которые досаждают по ночам женщинам. В отличие от вампира-кровососа, который не отражается в зеркалах, боится дневного света, креста и чеснока, избавиться от инкуба практически невозможно. Распознать его можно только по оставленной сперме, синей и холодной, как лед. Благодаря дьявольскому, недоступному простым смертным дару инкуб способен вконец умучить даже самую похотливую нимфоманку.