Собрание сочинений в 10 томах. Том 5. Секта
Шрифт:
— Я совершенно уверен, Икеда-сан, что никто из наших не имеет ни малейшего касательства к торговле оружием.
— Я не говорил, что вертолет военный.
— Не имеет значения: военный, гражданский. Поставьте пулемет, и будет военный. Нет, можете быть спокойны, мы дорожим репутацией нашего банка. Наконец, у каждого из нас есть жена, дети, просто совесть, Икеда-сан! Нет, нет…
— И запчасти к вертолетам — тоже нет?
— И запчасти, и все остальное. Если с химикалиями и произошел какой недосмотр, то лишь по причине некомпетентности кого-то из рядовых сотрудников. Далеко не все знают, как изготовляются газы. Я, например, понятия не имею. Но разберусь! И сделаю выводы, если обнаружится подобный факт. Вы уверены, что это мы поставили химикалии?
— Мы располагаем копиями накладных.
— Даже так! И кто заказчик?
— Вот это я и пытался узнать у вас, господин Лобастов. Не припомнили?
— Без документов? Я не Эйнштейн!.. На накладные можно взглянуть?
— С какой целью?
— Узнать имя получателя.
— Мы его знаем, но поскольку вы, господин генеральный директор, не располагаете необходимой документацией и жалуетесь на память, наш разговор будет беспредметен. — Улыбка, не покидавшая Икеду ни на минуту, приобрела утонченно-насмешливое выражение. — Позвольте передать вам ваш паспорт. Желаю приятного пребывания в Токио.
Закрыв за японцем дверь, Лобастов рухнул на диван. Облегчения он не ощутил. Странный допрос был всего лишь прелюдией к грандиозным неприятностям.
О его контактах с сектой токийская полиция знала если не все, то многое. Неизвестно, дадут ли ему Спокойно уехать.
Про то, что ожидает по возвращении, лучше и вовсе не думать.
Как наркоман за новой порцией зелья, кинулся он к телевизору. На плоском экране новейшей модели «Хитачи» респектабельный комментатор с желтой хризантемой в петлице заканчивал очередную ретроспективу.
Показывали уже знакомый опорный пункт секты в префектуре Яманаси Похожие на заводские цеха лабораторные корпуса с глухими стенами, торчащие из-под земли вентиляционные трубы, плавные изгибы забора, хаотично разбросанные бараки, одноэтажные флигельки, гаражи.
Жаль, что Геннадий Прокопович не мог слышать текста. Транслировался радиоперехват обращения Асахары, переданного по российским радиоканалам из Владивостока на частоте 1476 килогерц.
«Давайте вместе осуществим план спасения и встретим такую смерть, в которой мы не будем раскаиваться».
Кому и когда было даровано счастье раскаяния после смерти?
Лобастов не мог знать, что японское правительство, руководствуясь политическими соображениями, решило не привлекать пока российскую сторону к расследованию деятельности «АУМ сенрикё». Контейнер с циркониевыми брусками был зафиксирован секретной службой Соединенных Штатов. Соответствующий запрос пошел по линии Интерпола, и японское отделение этой международной организации получило задание начать разработку.
Москва оставалась в неведении, а вернее всего, выжидала формального уведомления. Российское отделение в любой момент могло подключиться к центру хранения информации в Страсбурге. На секту Асахары там уже был накоплен обширный материал, как минимум, по шести позициям: оружие, наркотики, отравляющие газы, болезнетворные бактерии, радиоактивные изотопы, компьютерные диверсии.
«Кидин прав, — решил Геннадии Прокопович, — рвать, так рвать».
Он позвонил в «Джапэн эйр» и заказал место на ближайший рейс в бизнес-классе.
Глава восемнадцатая
Китаец
Лежа на сочинском пляже, Авдеев разговаривал по радиотелефону с Нью-Йорком. В головах у него, поджав ноги, сидела крашеная блондинка Настя Красуля: ловила кайф, подставив солнцу голую грудь. Выковыривая из песка крохотные ракушки, пыталась, на манер звездочек, прилепить на погоны, наколотые у Коляна на плечах. Он досадливо морщился, но терпел, как терпит хозяин не в меру приставучую ласковую собаку.
Охрана расположилась поодаль, пробавляясь пивком. Бутылки и большой полосатый арбуз полоскала грязная пена прибоя.
Вова Китаец давал инструкции открытым текстом.
— Ты, Колян, брось заниматься чепухой. Не надейся, что Чечня надолго откочевала. Кончится шмон по Москве, вернутся, как миленькие. Бексолтана не знаешь? Заурбека?.. Мы тут у нас Пашу Сардалова засекли.
— На Брайтоне?
— На Сорок второй, у арабов. Итальяшки стукнули. Семнадцать лимонов увез.
— И ты дал?
— Чтоб я из-за такого дерьма в Нью-Йорке стрелку устроил? Ихних копов не знаешь? Это тебе не Балашиха, Колян, не твое Бутово… Ты кого видел?
— Птичка напела, что грев от Аманата пришел в Бутырку.
— Кто там у него?
— Везирхан с шестерками.
— Не спускай глаз с нашей московской тюрьмы!
— В натуре, Вовик.
— С карами тоже кончай валандаться. Не до того. Брось на Жуковский, понял? Мелочей не чурайся. Ларьки, палатки, гаражи — все бери. Пригодится. Но главное — хазы.
— Трудновато: все схвачено.
— Не тебя учить. Если надо, меняй на Москву.
— Крупные бабки понадобятся.
— Будут. Встречай через раз, понял?
— Усек, Вовик, будь спок.
— И быстро! Цены взлетят под небеса.
— Тебе оттуда виднее, с небоскреба, — лениво щуря глаз, Авдеев слегка отстранился: бедовая солисточка Дагомысского эротического кабаре просунула руку ему под плавки. — Будь сделано.
— Тогда привет ребятам. Даю отбой.
— Ну, Коленька, — игриво протянула Настя, запуская коготки, — хватит, кушать хочется.
— Одзынь, шалава, счас! — он набрал московский код, дождался гудка и добавил еще семь цифр. Телефон Лехи Лохматого оказался занят, а шаловливая ручонка залезла глубже. — Не до тебя, говорю, счас!
После третьей попытки пошли длинные гудки.
— Это я, Леха, ботаешь?
— Здорово, Колян! Ты где?
— В польте! Бери тачку и дуй. Сегодня же сними два, а еще лучше три — смекаешь?.. Инструкции дам опосля. «Девятки» получил? Молоток! Пять штук оставь для меня, остальные можете толкать.