Собрание сочинений в 10 томах. Том 7
Шрифт:
Легкими, быстрыми шагами женщина прошла по открытому пространству, освещенному лунным светом, подошла к веранде, где и остановилась. В первый раз Леонард увидел Хуанну Родд. Она была высокого роста, чрезвычайно стройная. Темные волосы были завязаны узлом на затылке ее прекрасной головы. У нее были необыкновенно тонкие черты и прекрасный цвет красивого лица, но замечательнее всего были глаза — большие, выразительные, со смелым и вместе с тем нежным выражением, цвет которых изменялся от серого до голубого, в зависимости то падавшего на них света. Одета она была в роскошное арабское платье.
Остановившись, Хуанна заговорила чистым, приятным голосом:
— Что вам еще нужно от меня, дон Антонио Перейра?
— Голубка моя, — отвечал Перейра грубым и насмешливым тоном, — не огорчайтесь вашей неволей. Я обещал вам найти супруга, и вот все эти любезные господа собрались здесь для того, чтобы я мог сделать между ними выбор. Теперь ваш брачный час настал, моя голубка!
— В последний раз прошу вас, — заговорила снова девушка. — Позвольте мне уйти, умоляю вас!
— Позволить уйти? Как?! Вы, конечно, уйдете, моя голубка, — сказал Перейра, — я ведь заявил, что хочу отдать вас супругу!
— Я никогда не пойду к избранному вами супругу, дон Антонио, — сказала Хуанна серьезным, твердым голосом. — Будьте уверены в этом вы все! А теперь в последний раз я повторяю свою просьбу, в последний раз предостерегаю вас, дон Антонио, и ваших товарищей также. Прекратите ваше беззаконие. Смерть висит над вашей головой, убийца, а после смерти — мщение!
Она говорила негромко, но с таким убеждением, с такой твердостью и достоинством, что сердца самых отчаянных тревожно забились. В конце своей речи Хуанна впервые взглянула на Леонарда, и глаза их встретились. Он наклонился вперед, слушая ее, и в своей скорби и тоске забыл удержать на лице то беспечное выражение, которое ему следовало сохранить в соответствии с разыгрываемой им ролью. В этот миг у Леонарда было лицо благородное и открытое, хотя немного и суровое.
Во взгляде Леонарда, обращенном на Хуанну, было что-то, заставившее ее остановить свои глаза на молодом человеке. Мягко посмотрела на него девушка, как бы желая заглянуть в его душу, и Леонард вложил в ответный взгляд всю свою волю, все свое горячее сердечное желание показать ей, что она может считать его своим другом.
Они до сих пор никогда не встречались. Она даже не подозревала о его существовании, а в наружности Леонарда, одетого в костюм работорговца, было, по-видимому, мало отличия от окружавших его. Однако ее обостренные отчаянием чувства прочли то, что было написано в его глазах, и прочли правильно. С этого момента Хуанна знала, что она не одна среди этих волков, что есть по крайней мере один человек, который спасет ее, если это будет возможно.
Суеверный ужас овладел Перейрой. Задрожав от страха, он в бессилии опрокинулся на спинку своего роскошного кресла черного дерева с инкрустацией из слоновой кости.
Сцена была такова, что Леонард никогда не мог забыть ее. Луна ярко сияла на небе, и, облитая лунным светом, стояла прекрасная девушка, гордая среди позора, презиравшая своих врагов, даже будучи в их руках.
— Отпустите ее! — раздался наконец голос из толпы. — Она колдунья и принесет нам несчастье!
Эти слова, казалось, пробудили Перейру. С отвратительным проклятием он вскочил со своего кресла и, спустившись со ступенек веранды, подошел к своей жертве.
— Черт вас возьми, проклятая шлюха! — закричал он. — Вы думаете испугать меня вашими угрозами. Желтый Дьявол здесь — сам бог. Вы полностью в моей власти. Пусть все взглянут на то, что хотят купить!
Перейра, ухватив белое платье Хуанны, разорвал его.
Поддерживая одной рукой разорванное платье, молодая девушка начала другой рукой искать что-то в своих волосах.
Ужас охватил Леонарда. Он вспомнил о яде, который имела при себе Хуанна. Неужели она сейчас прибегнет к нему?
Глаза их снова встретились, и во взгляде Леонарда было предостережение. Хуанна распустила свои темные волосы, которые рассыпались вокруг ее плеч, прикрывая ее до пояса. Больше она ничего не сделала. Однако Леонард заметил, что правая ее рука была сжата; очевидно, в ней-то и был скрыт яд.
Указав на разорванное платье, молодая девушка еще раз обратилась к Перейре, проговорив:
— В ваш последний час вы вспомните об этом!
К ней подошли рабы, чтобы исполнить волю своего господина — сорвать платье, но все собравшиеся закричали:
— Оставьте ее! Мы видим, что девушка прекрасна! Рабы отступили.
Перейра вернулся на веранду, стал у своего кресла и, взяв в руки пустой стакан вместо молотка аукциониста, заговорил:
— Сеньоры, я хочу предложить вам прекрасный выигрыш, по своей ценности превосходящий все, что имеется в продаже. Выигрыш этот — белая девушка англо-португальской крови. Она очень хорошо воспитана и набожна! Что же касается ее послушания, то об этом я не могу ничего сказать. Дело будущего супруга научить ее этому. О красоте ее мне нет нужды распространяться: вы сами можете судить об этом. Взгляните на фигуру, волосы, глаза. Видели ли вы что-нибудь подобное? Выигрыш этот достанется тому из вас, кто сделает мне самый щедрый подарок. Он может взять ее вместе с моим благословением. Но я ставлю такие условия: тот, кого я одобрю, должен быть законным образом обвенчан с ней патером Франциско. — И, повернувшись, он указал на стоявшего вблизи человека с несколько меланхолическим взглядом, облаченного в разорванное священническое одеяние.
— Этим я исполняю свой долг по отношению к этой девушке, — продолжал Перейра. — Еще одно слово, сеньоры: мы не будем тратить время на пустяки и начнем состязание прямо с унций!
— Серебра? — спросил какой-то голос.
— Серебра? Нет, конечно! Разве дело идет о продаже негритянки? Золота, братец, золота! Тридцать унций золота, и притом уплата сейчас же!
В толпе послышались разочарованные голоса, восклицавшие:
— Тридцать унций золота! Что же делать нам, беднякам!
— Что вам делать? Работать усерднее и сделаться богатыми! — сказал Перейра. — Неужели вы могли думать, что такие призы — для бедняков? Ну-с, аукцион открыт. Начальная цена тридцать унций. Кто прибавляет за белую девушку Хуанну? Кто прибавляет, кто?
— Тридцать пять, — сказал человек низенького роста, худой, с чахоточным кашлем, годившийся скорее для могилы, нежели для свадьбы.
— Сорок! — вскричал другой, чистокровный араб стройного вида с мрачным выражением лица, желавший, очевидно, прибавить к своему гарему новую гурию.
— Сорок пять! — заявил его противник.
Тогда араб предложил пятьдесят, но маленький человек увеличивал свои ставки. Предложив шестьдесят пять, араб прекратил свои надбавки, решив, очевидно, обождать с гурией.
— Она моя! — закричал чахоточный.
— Подожди немного, дружок, — заговорил гигант португалец Ксавье, — я сейчас только начну… семьдесят пять!
— Восемьдесят, — сказал низенький человек.
— Девяносто, — прокричал третий.
— Девяносто пять, — отрезал Ксавье.
— Сто! — прорычал маленький человек, ломая свои пальцы.
— Сто пять! — торжествующим тоном проговорил Ксавье.
Тогда его противник отступил с проклятием, и толпа зашумела, думая, что выиграл Ксавье.