Собрание сочинений в 12 т. Т. 3
Шрифт:
Ах, дорогие мои дети! Как часто, стоя на береговых скалах, надеялись мы увидеть судно в морской дали, но за все время нашего заточения на горизонте только два-три раза показались паруса, но, промелькнув, скрылись. Так прошло два с половиной года. Мы перестали надеяться, но не впадали в отчаяние.
И вот, наконец, вчера, взобравшись на самую высокую гору, я увидел на западе легкий дымок. Он увеличивался. Вскоре я различил судно. Казалось, оно направлялось к нам. А вдруг оно пройдет мимо островка? Зачем ему здесь останавливаться!
Ах, какой это был мучительный день! Как только не разорвалось мое сердце! Товарищи зажгли
Рассказ Гарри Гранта закончился среди поцелуев и ласк, которыми осыпали его Мери и Роберт. И только тут капитан узнал, что своим спасением он обязан тому самому документу, который через неделю после крушения вложил в бутылку и доверил морю.
Но о чем задумался Жак Паганель во время рассказа капитана Гранта?
Почтенный географ в тысячный раз восстанавливал в уме слова документа. Он поочередно припоминал все три толкования, и все три оказались ложными. Как же был обозначен на этих полуизъеденных морской водой листках остров Марии-Терезы?
Паганель не мог больше выдержать. Он схватил за руку Гарри Гранта.
– Капитан, - воскликнул он, - скажите мне, что вы написали в вашем загадочном документе?
Вопрос географа возбудил общий интерес, ибо сейчас предстояло услышать разгадку тайны, которую тщетно пытались разгадать в течение девяти месяцев!
– Точно ли вы помните, капитан, текст документа?
– спросил Паганель.
– Конечно, - ответил Гарри Грант.
– Дня не проходило, чтобы я не припоминал этих слов: ведь на них зиждились все наши надежды.
– Что же это были за слова, капитан?
– спросил Гленарван.
– Наше самолюбие задето за живое!
– Я к вашим услугам, - ответил Гарри Грант.
– Вы ведь знаете, что, стремясь увеличить наши шансы на спасение, я вложил в бутылку документы, написанные на трех языках. Какой же из трех вас интересует?
– Разве они были не тождественны?
– воскликнул Паганель.
– Тождественны, за исключением одного слова.
– Тогда процитируйте нам французский текст, - сказал Гленарван, - он был в наилучшей сохранности, и наши толкования основывались главным образом на нем.
– Хорошо. Вот французский текст, слово в слово: «Двадцать седьмого июня тысяча восемьсот шестьдесят второго года трехмачтовое судно «Британия», из Глазго, потерпело крушение в тысяча пятистах лье от Патагонии, в Южном полушарии. Два матроса и капитан Грант добрались до острова Табор…»
– Что?!
– воскликнул Паганель.
–
При слове «Табор» Паганель вскочил с места. И, не будучи в силах сдержать себя, воскликнул:
– Как остров Табор? Да ведь это остров Марии-Терезы!
– Совершенно верно, мистер Паганель, - ответил Гарри Грант.
– На английских и немецких картах - Мария-Тереза, а на французских - он значится как остров Табор.
В эту минуту тяжелый кулак опустился на плечо Паганеля, который даже присел от удара. Надо признаться, что удар этот нанесен был майором, впервые вышедшим из рамок приличия.
– Географ!
– сказал с глубочайшим презрением Мак-Наббс.
Но Паганель даже и не осознал удара. Что значил этот удар по сравнению с ударом, нанесенным его самолюбию ученого!
– Итак, - сказал Мак-Наббс капитану Гранту, - он был недалек от истины. Патагония, Австралия, Новая Зеландия казались ему бесспорным местонахождением потерпевших крушение. Слово contin, которое он истолковал вначале как continent (континент), стало впоследствии conttnuelle (постоянная); indi означало сперва indiens (индейцы), а затем indigиnes (туземцы), наконец, правильно было понято слово indigence (лишения). Только обрывок слова abor ввел в заблуждение проницательного географа. Паганель упорно считал его частью французского глагола aborder (причаливать), тогда как это было название острова Табор, того самого, где нашли приют потерпевшие крушение на «Британии». Ошибка эта была, впрочем, простительна, поскольку на корабельных картах «Дункана» этот островок значился под названием «Мария-Тереза».
– Все равно!
– восклицал Паганель, вырывая на себе волосы.
– Я не должен был забывать этого двойного наименования! Это непростительная ошибка, заблуждение, недостойное секретаря Географического общества! Я опозорен!
– Господин Паганель, успокойтесь!
– утешала географа леди Элен.
– Нет, нет! Я настоящий осел!
– И даже не ученый осел, - отозвался в виде утешения майор.
Как только обед был окончен, Гарри Грант привел свое жилище в порядок. Он ничего не брал с собой, желая, чтобы преступник унаследовал имущество честного человека.
Все вернулись на яхту. Гленарван намеревался отплыть в тот же день и дал приказ высадить боцмана на остров. Айртона привели на ют, и он оказался лицом к лицу с Гарри Грантом.
– Это я, Айртон, - промолвил Грант.
– Это вы, капитан, - отозвался боцман, нисколько не удивляясь.
– Ну что же, я очень рад видеть вас в добром здоровье.
– Повидимому, Айртон, я сделал ошибку, высадив вас на обитаемую землю.
– Повидимому, капитан.
– Вы сейчас останетесь вместо меня на этом пустынном островке. Надеюсь, что вы раскаетесь во всем том зле, которое причинили людям.