Собрание сочинений в 19 томах. Том 17. Истоки и берега
Шрифт:
И тогда Париж внезапно оказался вторым городом мира, по крайней мере, если иметь в виду значимость того, кто там царствовал. А ведь присутствие где-то сильной власти привлекает туда и стимулирует там всякую деятельность – будь то строительство или торговля, оно благоприятно для роста амбиций, оно магнитом притягивает в эти края путешественников. Должно быть, в Париже нечем было дышать, оглушал шум, доносящийся из мастерских ремесленников, трудно было перемещаться, и уже тогда его жители начали мечтать о свежем деревенском воздухе – именно потому Дагоберт с таким удовольствием отправлялся провести конец недели на своих виллах в Рюэйе и Эпине.
Именно в Эпине король Дагоберт и умер – в 639 году. Его великое царствование продолжалось всего десять лет. И именно в Сен-Дени, в базилике, построенной Элигием, король Дагоберт и упокоился – первым из французских монархов, которых отныне станут тут хоронить.
После него все снова развалилось. Наследники опять разделили королевство, и даже те, кому при дележке доставался Париж, не делали из него
Так что же – последние Меровинги были королями-бездельниками? Не больше, чем многие другие! Впрочем, им едва хватало времени кое-как поцарствовать, а уж что-то сделать… Обзаводясь потомством чаще всего в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет, все эти Теодорихи, Хлотари и прочие Дагоберты умирали, не достигнув двадцати четырех – двадцати пяти лет. Все подряд. Таким образом, на столетие пришлось десять или двенадцать королей, которым досталась традиционная декоративная роль: они принимали посланников, произносили заготовленные для них речи, подписывали официальные бумаги, знать не знали, какие приказы отдаются от их имени… Они царствовали, но не правили.
Король Дагоберт перестраивает аббатство Сен-Дени. Миниатюра XIV в.
Ошибка этих королей заключалась не столько в том, что они перемещались в повозках, запряженных быками, – тогда о другом транспорте еще не ведали, других скоростей не знали. Их главная ошибка состояла в том, что они совершенно отдалились от народа, что предпочитали реальной власти роскошь своих дворцов с большей или меньшей толикой распутства. Их ошибка, их несчастье было в том, что они не умели или не могли помешать каждому из своих высших сановников, майордомов, герцогов, графов перестраивать королевство, как тем хотелось, перекраивать и переделывать его, опираясь на один-единственный регион или на собственных сторонников и становясь почти независимыми.
За все это столетие в Париже не было создано ничего прочного и основательного, за исключением Отель-Дьё, [144] творения епископа Ландри.
Никто на Западе в это время не удостаивал вниманием голос, доносившийся из Аравийской пустыни. Занятые своими внутренними переделами, франкские правители не услышали топота бедуинских коней и верблюдов, не приняли серьезных мер, чтобы остановить или хотя бы задержать их чрезмерно быстрое продвижение по Средиземноморью, потому что куда больше их волновало то, что поделывает герцог и майордом Австразии Карл Мартелл.
144
Отель-Дьё (H^otel-Dieu – букв. «Обитель Бога») – самая старая больница Парижа. Она основана в 651 году при монастыре. Официальным годом основания считается 660-й. С XII по XVIII век она реконструировалась и достраивалась, а в 1878 году, когда в Париже проходил конгресс психиатров и Первый Международный антиалкогольный конгресс, она приобрела современный вид.
И когда Париж наконец различил грохот, производимый проповедниками ислама, те уже галопом приближались к Пуатье.
Золотая фибула в меровингском стиле. VII в.
III. Забытый империей
Безучастность Карла
Нет никакой уверенности в том, что при Пуатье [145] действительно имела место «битва», нет, – скорее всего, мусульмане попросту разграбили предместья этого города, ну а потом «встретились» с христианами на дороге в Тур. Как это часто случается с войсками завоевателей, которых легкость продвижения заносит чересчур далеко от их баз, – стоило арабам впервые натолкнуться на серьезное сопротивление, они мгновенно обратились в бегство. Но победители и побежденные были в равной степени заинтересованы в том, чтобы в рассказах преувеличивать значение этой стычки: одни – чтобы оправдать свое отступление, другие – чтобы раздуть значимость своей мнимой победы, вот и рождались легенды, ставшие позже историей.
145
Битва при Пуатье (10 октября 732 года) известна также как битва при Туре, а в арабских источниках – как «ma’arakat Bal^a ash-Shuhad^a». Сражение произошло, видимо, неподалеку от границы между Франкским королевством и тогда еще независимой Аквитанией. В битве столкнулись франки под руководством Австразийского майордома Карла и армия Умаядского халифата под командованием Абдул Рахмана Аль-Гафики. Франки одержали
А раз нет никакой уверенности в серьезности битвы, тем более нет никакой уверенности в том, что в тот день Карл Мартелл [146] спас Запад от весьма серьезной, огромной и способной перерасти в трагедию опасности, как бы ему ни нравилось это утверждать. Его противником был не весь мусульманский мир, Карл сражался лишь с отдельной группой арабов и обращенных вестготов, куда менее озабоченных стремлением подчинить себе Европу, чем необходимостью уладить разногласия между местными властями и мятежным эмиром. [147] Это вторжение, по крайней мере вначале, выглядело как большой карательный набег.
146
Карл Мартелл (лат. Carolus Martellus; ок. 688–741) – майордом Франкского государства Меровингов (715–741). Карл не только одержал победу над арабами в битве при Пуатье, за что и получил прозвище Мартелл (от позднелат. martellus – молот), но и подчинил себе фризов и алеманнов. Кроме того, нанеся поражение знати Нейстрии и Аквитании и восстановив политическое единство Франкского королевства, он при последних королях династии Меровингов фактически сосредоточил в своих руках верховную власть. Преобразования Карла Мартелла стали важной фазой развития феодальных отношений у франков.
147
Герцог Одо Аквитанский, желая установить мир на своих границах, в 730 году заключил союз с берберским эмиром Утманом ибн Наисса, губернатором будущей Каталонии. Арабские набеги на Аквитанию приостановились, однако уже через год Утман взбунтовался против своего начальника, генерал-губернатора Андалузии Абд эль-Рахмана, а тот, в свою очередь, обратил войска против союзника Утмана, герцога Аквитанского.
Зато в чем мы можем быть совершенно уверены – это в том, что сам Карл Мартелл еще до вторжения арабов дважды разграбил юго-запад Франции. И если мусульмане вторглись в страну – они сделали это потому, что их позвал выступить в помощь ему против Карла герцог Аквитанский.
Карл ведь к тому времени – и точно так же – разгромил Нейстрию, разграбил долины Сены и Луары, завоевал территории фризов, баварцев, саксов, лионцев, а довольно много времени спустя после ухода арабов в третий раз напал на Аквитанию. В то время Абд эль-Рахман внушал куда меньший ужас, чем сам Карл Мартелл!
И когда сарацины вновь появились в долине Роны, их нашествие остановил не Карл Мартелл и не его союзник, король Ломбардии, нет – разложение армии захватчиков началось даже раньше, чем она вступила в битву: распри на религиозной почве тогда уже терзали мусульманский мир и ограничивали распространение ислама. Карлу осталось просто явиться в Прованс с войсками, чтобы наказать там предателей и подвергнуть имущество марсельцев, снюхавшихся с неверными, секвестру. [148] Вот и вся победа!
148
Секвестр (лат. sequestro – ставлю вне, отделяю) – наложение ареста на имущество или временная передача спорного имущества, на которое претендуют две стороны, третьей стороне до решения в арбитраже спора о том, кому оно должно принадлежать.
Надгробия Карла Мартелла и Теодориха IV в аббатстве Сен-Дени
Тем не менее широко распространявшаяся легенда о якобы выигранной битве при Пуатье, дополненная фактами о провансальском «триумфе», не только позволила Карлу Мартеллу выставлять себя защитником Европы и спасителем христианства, но даже после смерти Теодориха IV [149] (который в случае, если бы составлялся список монархов, по праву получил бы прозвище Неизвестный) избавила от необходимости создавать хотя бы видимость наличия короля.
149
Теодорих IV (фр. Thierry; 713–737) – король франков с 721 года. Имя Теодорих переводится со старогерманского как «король народа». Карл Мартелл провозгласил его королем после смерти Хильперика II, но он лишен был всякого значения в своем королевстве. В течение четырех лет после его смерти Мартелл не назначал ему преемника и сам правил государством, не принимая, однако, королевского титула.