Собрание сочинений в 4 томах. Том 1

Погодин Николай Федорович

Наташа. Да. Я-то пришла к вам просить устроить меня на работу. Я работала у Фукса. Я немного выше, чем чертежник. Все это знают. Только я не хочу вернуться обратно в вашу лабораторию.

Гай. Идите туда, где вам будет лучше.

Наташа. Спасибо. Дайте мне записку к Софье Андреевне.

Гай. Я ей сам скажу… Печально живем, друзья! Я тоже теперь один.

Наташа. Как? Я только что видела Эллу…

Гай. Это не Элла. Это противоположность Эллы. Меня не радует то, что я вижу близкого мне человека, который выдумал самого себя… Впрочем, не о том теперь речь. Ваш муж сбежал, и его уже заменить некем.

Наташа.

А что такое?

Гай. Станки… проклятые станки, которые он бы мне переделал. Он единственный был у меня… Эта мысль пришла мне сегодня в голову, как спасенье, и вот вам… Ну что делать! А денег не дадут. (Он говорит это уже не Наташе).

Наташа(тихо идет. Остановилась). Григорий Григорьевич, заходите. Бабенки наши меня не любят, а так ничего. Правда, буду рада.

Гай. Ухаживать еще начну.

Наташа. Ну, ухаживайте.

Гай. Разве мы можем ухаживать, когда станки… станки… (Взял трубку.) Кабинет Монаенкова.

Наташа. До свидания! (Уходит.)

Гай(не бросая трубки). Непременно приду и ухаживать буду… Алло. А, Володя?.. Нет. Это я не за тобой буду ухаживать. Тут у меня дело. Жду.

Входит Ксения Ионовна.

Ксения Ионовна. Там ровно десять человек.

Гай. Одного Монаенкова, Ксения Ионовна. Скорее Монаенкова! Давайте скорее закончим этот день. Давайте поедем в кино, где Дурашкин [62] в борщ прыгает.

Ксения Ионовна. Дурашкина уже двадцать пять лет не показывают.

Гай. Ну Веру Холодную [63] .

62

Дурашкин — ошибочно названный Н. Погодиным персонаж из зарубежных комических лент, популярных у русского дореволюционного зрителя, с участием Андре Дида, создавшего образ Глупышкина.

63

Вера Холодная (1893–1919) — одна из популярнейших актрис русского дореволюционного кино.

Ксения Ионовна. Как вы остаромодились!.. Зову Монаенкова. У него такое лицо, точно застрелиться решил. (Уходит.)

Гай (поет.)

«Вчера ожидала я друга И долго сидела одна, И сердце…».

Входит Монаенков.

Товарищ Монаенков, езжай сегодня в Москву. Дурака, брат, валять нечего! Можешь нос поворачивать во все стороны. Я прошу тебя стать моим первым помощником. Земля под ногами горит. Ты дрался с моими старомодными чудаками. Ты был прав. Ты со своей энергией зашел левее партии — ты стал неправ. Мне нужен сильный, напористый, новый строитель. Я видел в тебе такого. Бери мандат, езжай в Москву. Требуй снова деньги на станки. Ты грамотный человек. Видишь же, что тут пошло… Ну, будем выяснять ясное или займемся делами?

Монаенков. Я, Григорий Григорьевич, решил отсюда бежать дезертиром.

Меня кошмары стали преследовать. Я несколько раз хотел с вами наедине поговорить, но я думал, что вы мне не верите… не любите меня…

Гай. Вот она, язва: любит, не любит, плюнет, поцелует… Людишки. Личности. Себялюбие. Корысть. Вражда. Борьба… Брось, Владимир! Молодой человек. Грамотный… Партия не потерпит, уничтожит. Сейчас ехать надо. Работать!

Монаенков. Еду, Григорий Григорьевич.

Гай. Без денег ты у меня ближе чем на версту к площадке не подходи.

Монаенков. А если откажут?

Гай. Не может быть! Только налами. Мне уже обещано — не мог ждать. Так и сказано: «Гай, присылай человека, можем».

Монаенков. Ежели так…

Гай. Но жми. Плачь, ходи по пяти раз в день.

Монаенков. Еду.

Гай. Вали!

Монаенков уходит.

Грехи!

Входит Ксения Ионовна.

Ксения Ионовна. Я позвонила. Вам принесут обед домой… Еще телеграмма, которую надо прочитать. И бумаги.

Гай. Не желаю! Пусть читает Белковский.

Ксения Ионовна. Он болен.

Гай. Отошлите ему на квартиру. Ничего не читаю! Идемте с вами в кино, в лес, на Оку… Я хочу смотреть на звезды, гладить руку женщины, молчать… Чего вы смотрите, точно я очумел? Кто имеет право делать из меня чумного, если я хочу того, чего хотят все здоровые люди? Гай — ответственный работник? Гай не может пойти к Ксении Ионовне и целоваться. А конторщик Тишкин может?.. Возражаете? Говорите, что я использую служебное положение, что я вас унижаю, что я развратен?.. Мне неудобно, невозможно, стыдно! Что обо мне скажут?.. Ах-ах!..

Ксения Ионовна. Я вас люблю, Григорий Григорьевич…

Гай. Вот видите, до чего я дошел, что не знаю, как ответить… Я слышу, как мне в мозг проникают капли стыда. Ты, коммунист, сиди в келье автомобиля!.. Пойдемте, Ксения, бродить по вечеру… Даже из такого дня выхожу живым. Я жив, друзья мои, я жив!

Занавес

Действие третье

Эпизод первый

Спальня Гая. Беспорядок. На столе бутылка. Гай полураздет. Ночь.

Гай. Ну, вставай… Чего ты все лежишь? Вставай! Долго я тебя буду просить? Что мне, руки у тебя целовать?

С кровати подымается Максим.

Максим. Лежу и думаю. Купил к весне белые штаны — и те тушью залил. Пропадает молодость!

Гай. Да! В Москве, на Варварке [64] , дергает меня за рукав кто-то и кричит: «Ну, здоров, сор». Отчего сор? А это — друг. Хохочет. Сор, говорит, — это старый ответственный работник. Вникни. Ядовито! Постареем, сдадут нас в богадельню для почетных строителей социализма, и ни один подлец «спасибо» не скажет.

64

Варварка — старое название улицы Разина в Москве.