Собрание сочинений в 4 томах. Том 3
Шрифт:
Серафима. Не зря вы клоуна сюда приплели, Коленька. Я Аллочке говорю: не верь… Я-то отлично понимаю эти шуточки, эти ваши улыбочки. У вас главное дело жизни не вышло… бригада ваша… как ее там называют?.. Коммунистическая?
Николай. Да, коммунистическая.
Серафима. Она под откос летит… (Певуче). Да, Николай Бурятов… не вышло… хоть и газеты и радио… Но не вышло.
Николай. Серафима Никитична, перевернем страницу. (Делается
Серафима(автоматически, с усмешкой). Религия — дурман для народа.
Николай. Я лично считаю, что религия — кошмар для народа. У меня через забор поп квартирует, отец Терешка… тот — да. Но когда мне говорят, что вы религией занимаетесь, я как-то теряюсь.
Серафима(легко). Ребенок, почему?
Николай. Вот как раз… как раз хочу сказать вам как ребенок: у вас глаза…
Серафима. Как бирюза. Знаю. Дальше.
Николай. Нет, действительно. С такими глазами человека можно превратить в мумию. И руки ваши… тело также, вообще…
Серафима. Он как ребенок… хватит. К чему это?
Николай. К тому, что религия… я не знаю… там ведь дух какой-то.
Серафима(наставительно). Молодой человек, запишите в свои тетрадки, что дух к телу никакого отношения не имеет. Дух сам по себе, тело само по себе. Я Аллочке это всегда говорю.
Николай(думающе и с болью). Откуда вы взялись?
Серафима. Это что за нахальство?!
Николай. Молчу.
Серафима. Я дальняя родственница Григорию Григорьевичу.
Николай. Дальняя… дальнейшая.
Серафима. Опять нахальство.
Николай. Молчу.
Серафима(вдумываясь). Что значит — дальнейшая?
Николай. Да так… болтаю сам не знаю что.
Серафима. Ой ли, ребенок?
Николай(мягко, покорно). Многого не замечаю, что надо замечать, не улавливаю… Жаль. Так и не уловил, когда вы в этом доме сделались дальнейшей родственницей.
Серафима(пронзительно). А какое вам дело?
Николай(точно не заметил силы вопроса). Для разговора сочиняю… ожидание настраивает.
Серафима. Я никого не жду.
Николай. А я жду Аллочку.
Серафима(с усмешкой). В Ленинград
Николай(чуть не вздрогнул). Кто вам сказал?
Серафима. Она же.
Николай(внутренне поражен). Вот какая у вас дружба!
Серафима. Я в Аллочке души не чаю.
Николай. А душа у вас тоже отдельно от этого… от организма?
Серафима(мягко). Ах, Коля, ну что вы понимаете… «Душа»! Это вот я могу читать душу человека. Вы — нет. Не потому, что молодой, а потому, что такой азбуки не проходил. Я могу дальше сказать… для вас специально. Почему у вас не вышло?.. Вы же страдаете от этого… А потому не вышло, что вы не знаете даже, каким ключом открывается собственная душа. А лезете… куда?! Почти что на небо. Бригады коммунистического труда… молись, и только. У меня нет бригад, зато есть души людские… И отчего они ко мне льнут, этого вам не понять.
Николай(угрюмо, с ненавистью). Серафима, я тебе Аллочку не отдам.
Серафима(почти так же, но с улыбкой). Поздно спохватился.
Николай. Это точно, поздно.
Серафима. То-то…
Николай(встал). Дурак… считал, что у нее несчастная любовь. А это ты… Ты — что-то подозрительное. Чувствую.
Серафима. Не бойся, не кусаюсь.
Николай(в раздумье). В самом крайнем случае я тебя убью… и сам погибну, но не дам… Убью!
Серафима(встала). Вот хорошо… убей. Хоть здесь, возьми и задуши.
Николай(отстраняясь). Какая ты…
Серафима. Нехорошая, бессовестная, малосознательная… (Смех.) Дурачок, не тебе воевать со мной за Аллочку. Тюря.
Николай. Да, такое у меня впервые! Но ты смотри! Тюря — пища наша, крестьянская.
Серафима. Позволь напоследок сказать тебе дружелюбное слово. Ты хочешь Аллочку вернуть в свои объятия — ты ее вернешь. Живи нормально. Незаметно живи… вот ее мечта. И мне противно, когда ты начинаешь читать свои…
Николай. Тебе…
Серафима. Не нравится? Ничего не поделаешь.
Николай. Все понятно.
Серафима. Ничего тебе не понятно. Ты все свои промашки уж не записывай, пожалуйста, на Серафиму. Нашел злодейку. Подумай-ка, чего ты наделал людям, которые тебя принимали, как родного. Ты не только Аллочку потерял навеки, ты и Григория Григорьевича потерял. Ты его смертельно оскорбил.